и цветение вишни на горе Фудзияма. Наверняка хитрый Марголис придумал какую-нибудь комбинацию, за три года можно было изучить его повадки.
Марголис потряс целлофановым пакетом, в котором что-то призывно звякнуло.
— Вот они.
— Что-то великоваты для ампул.
— В самый раз.
Он плечом отстранил Воронова и попытался было проникнуть в комнату.
— Ботинки! — выдохнул Воронов. — Ботинки сними! Нанесешь мне микробов. Сколько я могу говорить об этом?
— А ты повесь табличку, — хохотнул Марголис, но ботинки все-таки снял.
Через три минуты на столе в комнате были выставлены бутылка шампанского, бутылка коньяка и фрукты. Последней Марголис извлек из пакета коробку конфет. Воронов со все возрастающим любопытством следил за манипуляциями своего агента, но на ассорти «Петербург вечерний» сломался.
— Это как понимать?
— У нас сегодня небольшая вечеринка.
— С каких это пряников?
— Тебе нужно развлечься, иначе от кризиса не избавиться. А поскольку на дискотеки ты не ходишь, казино не посещаешь и богемные вечеринки игнорируешь, придется все устраивать на дому. И радуйся, что у тебя есть такой друг, как я.
— Что именно будем устраивать? Дискотеку, казино или богемную вечеринку?
— Ну-у… Скажем, богемная вечеринка с элементами дискотеки.
— Отлично, — Воронов сел в кресло против стола, уставленного элементами богемной вечеринки. — Дискотека. Ты и я. И что мы будем исполнять? Краковяк? Самбу? Или аргентинское танго, не дай-то бог?
Марголис надорвал зубами целлофан на конфетной коробке.
— Вкусные конфетки. Пьяная вишня и пьяный чернослив. Угощайся, Володенька.
— Не буду. Подозреваю у себя диабет.
— Вот как? — Марголис даже не удивился. — Ты сдал анализы?
— Нет. Но некоторые симптомы совпадают. Сухость во рту и постоянная жажда. Я сверялся со справочниками… Так что жри сам.
Марголис сунул конфету в рот и растянул губы в улыбке.
— Забыл тебя предупредить… У нас сегодня будут гости. Гостья. Очаровательная девушка и твоя поклонница.
— Рояль в кустах? Ну-ну… Вот ты и будешь ее развлекать. А я спать пойду.
Это была обычная вороновская тактика. Несколько раз Марголис приводил к нему готовых на все почитательниц таланта. Почитательницы готовились к подобной встрече заранее, брили ноги и подмышки, покупали псевдофранцузское белье на вещевых рынках и псевдофранцузскую косметику в ларьках у метро. Но все заканчивалось одним и тем же: через пятнадцать минут после знакомства Воронов уходил спать в маленькую комнату. А еще через час поклонницы Воронова оказывались в койке с его литагентом.
— Когда-нибудь ты обязательно нарвешься на венерическую болезнь, Семен, — обычно говорил в таких случаях Воронов.
— Нужно же как-то исправлять впечатление о знаменитом писателе, — обычно парировал в таких случаях Марголис. — И потом, какая, к черту, венерическая болезнь? Все они — добропорядочные любительницы детективов, только и всего.
— Любительницы детективов всегда мыслят категориями «преступник — жертва». А быть жертвой я не хочу…
…Вот и сейчас ситуация грозила съехать на накатанную колею. Если, конечно, девушка не перестанет вызывать у Воронова отрицательные эмоции. Тогда есть надежда на нестандартное развитие отношений. Марголис взглянул на часы: двадцать пять минут прошло, пора бы ей и появиться, этой Дарье с шестого этажа.
Едва он успел подумать об этом, как раздался звонок.
— Это она, — провозгласил Марголис. — Откроешь?
— Ты пригласил — ты и открывай.
Хрустнув коленными суставами (чертово отложение солей, перед журналистками неудобно, честное слово!), Марголис поднялся и направился к двери.
Девушка пришла. Уже хорошо. Свитер и юбка, должно быть, стоят дорого, гораздо дороже, чем она сама, — во всяком случае, именно об этом говорят ее испуганно поднятые плечи.
— Проходите, Дарья, — Марголис был сама любезность.
— Спасибо, — сказала девушка, но так и осталась стоять на месте.
Марголису пришлось приложить некоторые усилия, чтобы загнать испуганную овцу с верхнего этажа в вольер комнаты. И, конечно же, Воронов в своем репертуаре: сидит в кресле, забросив ногу на ногу, и постукивает драным шлепанцем.
— Познакомься, Володя. Это Дарья.
— Уже виделись. — Шлепанец с ноги Воронова неожиданно упал, но он даже не обратил на это внимания. — Можете пройти в ванную и посмотреть, что вы там натворили.
— Простите еще раз, — девушка покраснела.
— Ну, не будем омрачать нашу встречу коммунальными склоками, — призвал обе стороны Марголис и ухватился за бокалы. — Что вы предпочитаете, Дарья? Коньяк, шампанское?..
— Минеральную воду, — промямлила пристыженная девушка. — Боржоми.
Марголис не удержался и подмигнул Воронову. Вечер обещает быть! Во всяком случае, сам Воронов не пьет ничего, кроме боржоми, и такое трогательное совпадение вкусов не может оставить его равнодушным.
— Пойду принесу, — Воронов встал и нащупал ногой шлепанец. — Ты не поможешь мне, Семен?
— Тару дотащить?
— Именно…
Марголис извинительно развел руками и поплелся за Вороновым. Сейчас начнется: оспинки на щеке Воронова побелели — первый признак скрытого гнева. За этим обычно следуют громы и молнии.
Марголис не ошибся.
Едва выйдя на кухню, Воронов плотно закрыл за собой дверь и набросился на своего литагента:
— Что это за гиньоль, я тебя спрашиваю?
— Почему же гиньоль? Скорее театр классицизма: единство места, времени и действия. Накал страстей, чувства в их первозданном виде, включая гипертрофированную ненависть на почве протечки потолка.
— Вот именно! — Воронов не удержался и заорал:
— Вот именно!
— Тише! — взмолился Семен. — Девушка услышит. Неудобно…
— А удобно тащить первых попавшихся девок ко мне в дом?
— Ничего страшного… Потом сделаешь дезинфекцию. Если захочешь, — не к месту сострил Марголис. — Хотел как лучше. Хотел тебя развлечь. Поговорите о творчестве, послушаешь мнение народных низов. Да, в конце концов, просто пофлиртуешь, развеешься, нельзя же быть таким мизантропом!
— Это ты ей сказал? — Воронов достал из упаковки несколько бутылок минеральной воды.
— Что именно?
— Про боржоми?
— И не думал. Определенно, это она сама. Определенно.
9 февраля — 10 февраля
Наталья
Определенно, ее разыгрывают.
Наталья присела на краешек кресла и осмотрелась. Все ее представления о писателе и обители писателя пошли прахом. Самая обыкновенная комната, никакого намека на то, что здесь создаются детективы.
И никаких эксклюзивных вещей, призванных стимулировать творчество: ни кресла-качалки, ни
