расцеловались и повернули головы в сторону Софьи.
— Что скажете, дорогая Софья? — просюсюкала Минна. — Опростоволосились?
— Что скажете, дорогая Софья? — просюсюкала Tea. — Облажались?
Софья, в одночасье ставшая изгоем, затряслась как осиновый лист.
— Я не понимаю… — прошептала она, загребая ртом все окружающее пространство. — Я не понимаю…
— А что тут понимать? Хотели нас подставить, да не вышло ничего! Не сообразили, что на вас укажет не наличие улик, а их отсутствие! Вам не то что детективы писать, вам пособие по уходу за крупным рогатым скотом никто бы не доверил!.. А это все вас прокуратура развратила, прокуратура! Привыкли, понимаешь, прятаться за широкой спиной экспертиз! А настало время головой поработать, как в старые добрые времена — тут и сглючило вас! Соображать надо было, прежде чем за дело приниматься! Убийца! Убила классика из зависти, да еще попыталась стрелки перевести, убийца!.. Наши-то улики при нас остались, а ваши-то — тю-тю!
— Почему это — тю-тю?
— Ну, так где они, предъявите?
— Я не знаю… Может быть, об этом стоит спросить нашего уважаемого Пинкертона? Может быть, он нашел еще что-нибудь? Может быть, у него есть какой-нибудь туз в рукаве?..
Софья уставилась на Чижа, как на чудотворную икону. Она требовала чуда: кровавых слез в уголках глаз, родниковой воды на губах, тягучего березового сока на ступнях. Она требовала чуда, и чудо произошло.
Чиж сломался. Чиж сломался и продал улику, которую оберегал как зеницу ока.
— Ну, хорошо, — сказал он. — Я не хотел говорить об этом… Улику, о которой я сейчас скажу, в отличие от платка и перстня, довольно легко уничтожить. Но, с другой стороны… Чем больше народу будет знать о ней, тем лучше. Тем больше гарантии, что она сохранится.
— И что это за улика? Покажите нам ее. Немедленно! — Минна была явно недовольна таким поворотом дела.
— Для этого нужно пройти в конец оранжереи. К двери, которая ведет на кухню. Там, прямо на клумбе, остался след. След от женского каблука. Довольно четкий.
— А какие-нибудь особые приметы у этого следа есть? — дрожа всем телом, спросила Софья.
— В общем, да. Набойка на каблуке. В виде звездочки. Стоило только Чижу произнести эту фразу, как оранжерейный ландшафт самым пугающим образом переменился: лианы изогнулись, рододендроны свернули листья в трубочки, кактусы вытянули и без того тонкие иглы, а пять сплетенных в косу стволов Pachira Aquatica с угрожающей быстротой расплелись — и все из-за того, что похожий на черную дыру рот Софьи Сафьяновой округлился и застыл в немом торжествующем крике.
— Пятиконечная звездочка? Да?
— Да, — озадаченный Чиж даже струхнул от такого напора.
— Вы уверены, Петр? Вы уверены в этом?..
— Пойдемте взглянем на него, если хотите…
— Взглянем, обязательно взглянем! Но и без этого я могу сказать… Это же мои туфли! — радостно засмеялась Софья. — Ну да! Мои! Мои любимые “Чарли Лафонтен”! И звездочка на каблуке! Такая вот причуда дизайнера! Я специально взяла их, чтобы надеть завтра на съемку! То есть уже сегодня… Черт возьми, вот это сюрприз!.. Что же вы молчали, Петр!
Радость Софьи была такой же неподдельной, каким неподдельным было уныние, воцарившееся в лагере ее обличительниц.
— Ну что, съели, дорогие дамы? — Софья наконец-то захлопнула рот, и оранжерейная экосистема моментально пришла в сонное равновесие. — Вот и моя улика обнаружилась! И будет она повесомее ваших! Что такое жалкий платок и жалкий перстень, когда убийца украл туфли Софьи Сафьяновой и оставил ими след на клумбе! А след — вещь серьезная! Так что меня он подставил куда серьезнее вас! Вот так-то!
— А может, это не ваши туфли, дорогая Софья? — сразу же поджала хвост Минна. — Может быть, кто- то еще горячо любит фирму “Чарли Лафонтен”?
— Не порите чушь, дорогая Минна! Обувь так же индивидуальна, как и отпечатки пальцев! И конкретный след всегда принадлежит конкретному ботинку. Только ему и никому другому. Так что пишите свои никчемные завиральные страшилки о вампирах и не суйтесь в серьезные вещи. Которые требуют профессиональных знаний!
Теперь, когда круг, по которому бегали самые разнообразные и никак не связанные между собой улики, замкнулся, а СС, ТТ и ММ вернулись на исходные позиции, в оранжерее повисла напряженная тишина.
И когда она стала совсем уж неприличной, Чиж не выдержал.
— В общем, это ничего не меняет, — стараясь не смотреть на писательниц, сказал он. — И под подозрением остается любой из нас. И вы в том числе, дорогие дамы. Может быть, это и входило в ваши планы — стать подозреваемыми наравне со всеми. Поскольку дело поворачивается так, что подозрителен тот, на кого не пало подозрение… Уж простите меня за этот каламбур!
— Чушь, — возмутилась Минна.
— Бред, — возмутилась Tea.
— Вздор, — подвела черту Софья. — Разве вы не понимаете, что происходит? Кто-то взялся уничтожить цвет отечественного детектива, к которому, давайте отбросим ложную скромность, принадлежим все мы.
— Давайте отбросим! — с готовностью поддержала Софью Минна.
— Давайте! — с готовностью поддержала Софью Tea.
— Уничтожить как физически… Я имею в виду дорогую Аглаю… Так и морально. А может быть, даже профессионально, обвинив нас в ее убийстве! Ведь рядом с перстнем или платком, не говоря уж о следе на клумбе… Ведь рядом с этими вещами не валялась, например, жилетка оператора!
— Или диктофон журнал источки! — вставила Минна. — Все знают, как журналисты ненавидят писателей, потому что сами — не писатели. И при первой же возможности норовят вылить ушат, грязи на популярного автора! Зависть! Зависть к чужому успеху, вот что ими движет!
— Или тесак Ботболта! — вставила Tea. — Может быть, он тайный поклонник какого-нибудь поганого Умберто Эко, которого без хорошей дозы кокаина и читать-то невозможно!..
При упоминании о любимом авторе Дашка занервничала.
— Зачем же поклоннику Умберто Эко убивать жалкую беллетристку? Это же совершенно несопоставимые вещи, — сказала она. — Небо и земля! Эко — гений. А ваша дорогая Аглая — просто помесь… Ну, я не знаю…
— Набокова с Ильфом и Петровым, — неожиданно для самой себя ляпнула я. Это сравнение пришло ко мне только что и поразило меня своей точностью. Если бы Аглая была жива, она оценила бы мой изысканный пассаж по достоинству. О, если бы только Аглая была жива!..
— Иди проспись, — посоветовала мне Дашка и снова обратилась к Tea. — Так зачем же поклоннику Умберто Эко убивать жалкую беллетристку?
— Затем, — с оттяжкой произнесла Tea. — Затем, что все поклонники Умберто Эко — сумасшедшие! А какой спрос с сумасшедших!..
— Ну, — это просто… — Дашка развела руками. — Я отказываюсь что-то понимать!
— А что тут понимать! Убийцу скорее нужно искать среди вышеозначенных товарищей, чем среди нас, ее коллег по цеху!..
После этих слов Софьи СС, ТТ и ММ сплотили ряды. Дашка же (очевидно, в пику мне) юркнула за спину Чижа. Туда же устремился и Ботболт. А мы с Райнером-Вернером оказались на выжженной и заросшей лопухами нейтральной полосе. Ничего хорошего в этом не было, поскольку пули могли настигнуть нас с обеих сторон.
Я как в воду глядела: первой, передергивая затвор, на исходную позицию вышла Софья.
— Кстати, Петр… Если мне что-то и неясно… Кроме личности убийцы, разумеется… Так вот, если мне что-то и неясно, так это ваша роль в этом деле. Вы самочинно взвалили на себя расследование, вы — удивительно, правда? — оказались единственным специалистом по ядам. Вы предложили нам довольно элегантную версию происшедшего… Но вы ведь появились в столовой только к ужину, не так ли? Вы
