Надежда на то, что он долго и путано начнет объяснять мне дорогу, не оправдывается: через секунду сопливый тип оказывается в джипе, за моей спиной.
– Ну? – цежу я, думая лишь о том, как бы он не загадил салон своими соплями.
– Сейчас прямо.
Мы проезжаем метров сто и оказываемся за пиццерией.
– А теперь?
– Теперь вот сюда. Сюда.
– Направо? Налево?
– Сюда.
«Сюда». Исчерпывающее объяснение. Весь путь не занял и минуты, прямо передо мной высится темный куб какого-то заброшенного здания, никакой подсветки, ни единого указателя, рядом с этим сараем местечковое казино «Парадиз» кажется филиалом Лас-Вегаса.
– Это он. – В зеркало заднего вида я вижу, как тинейджер вытирает нос тыльной стороной ладони.
– Точно он? Ты ничего не путаешь?
– Точнее не бывает. А это у вас кролик?
– Кролик.
– Гы-гы.
– Что-то не верится, чтобы это заведение было средоточием культурной жизни.
– Чего? – Похоже, попсовый тинейджер впервые слышит словосочетание «культурная жизнь».
– Мрачновато тут, говорю.
– А-а! Так он закрыт давно…
Спрашивать у тинейджера о том, как давно закрыт клуб, бессмысленно: если уж не в ладах с «право» и «лево», то глобальное понятие времени ему и вовсе не по штанам.
– Ладно. Выметайся из машины, дитя пролетарских окраин.
– А денег дайте, сколько не жалко! Дитю окраин на хлебушек…
– На хлебушек или на клеюшек?
– Чего?
– На дозу, говорю, не хватает?
– Гы-гы! На автоматы! А классная у вас тачка…
– Вот и вали из нее по-скорому.
Проводив тинейджера взглядом, я вытаскиваю мобильник и смотрю на часы: без двадцати десять. Вряд ли за двадцать минут в окружающем пейзаже что-то кардинально изменится и зажжется вывеска на фасаде, и появится объявление:
вход для мужчин 300 руб., для девушек и курильщиков трубок – свободный.
Разочарование, вот и все, что я испытываю. Разочарование и опустошенность. Нужно быть полным кретином, чтобы повестись на подметное электронное письмо. Единственное, что хоть немного утешает: Лора, взбреди ей в голову приехать сюда, будет выглядеть такой же кретинкой. Теперь я почти жажду, чтобы Лора сюда приехала. Два идиота – не так скучно, как один.
Но Лоры все еще нет, иногда лучшее, что может с тобой случиться, – здоровый сон.
Без четырех десять я все еще сижу в машине, перед полностью затемненным ангаром, бывшим когда-то клубом «Hangar 51-19». Впрочем, не так уж он и затемнен. Где-то, в самых его недрах, возникает свечение. Нет, определение «свечение» слишком уж инфернально и больше подходит тяжеловесно-готическим обзорам Великого Гатри: «от музыки „Kraftwerk“ исходит потустороннее свечение, ее можно назвать даже искрящейся, что говорит не столько о концепции стиля, сколько о неисправности электропроводки», я бы давно переквалифицировал Гатри из специалиста по музыкальным направлениям в специалиста по грибам-галлюциногенам.
Не свечение, нет. Свет в глубине здания. Несколько приглушенный, но все же свет, и как я пропустил момент его появления?
Свет может означать только одно: внутри кто-то есть.
Меня не смущает то, что на площадке перед бывшим клубом нет ни одной машины, в конце концов, рядом с Тинатин, пришедшей с улицы и в улице же растворившейся, тоже не было ни одной машины. Лорин подержанный «Галантец» не в счет, хорошо, что она так и не приехала.
Я выскакиваю из «Тойоты», как бы там ни было, я должен попасть внутрь до десяти: контрольное время – десять, не-раньшеи-не-позже. И уже готов щелкнуть пультом сигнализации, когда вспоминаю:
«держи его при себе, но если попросят – отдай».
Указания jukebox насчет Сонни-боя. Я чуть было не забыл о них. Появиться в заброшенном клубе с кроличьей клеткой – верх экстравагантности, но лучше следовать указаниям jukebox. Кем бы ни был этот сукин сын, он до сих пор не подводил меня. И ни разу не прокололся.
Дверь в «Hangar 51-19» оказывается незапертой, и, открыв ее, я оказываюсь в полутемном холле, похожем на холл обычного кинотеатра. Несколько десятков сваленных друг на друга
