одинокая девушка ночью за рулем – волнующее зрелище.
не хочешь поставить песню «Si gapeut te consoler»42?
как насчет того, чтобы порулить моей тачкой, детка?
эй, а вот удрать не получится!..
– Ты изменился.
– Тебя это смущает?
– Сними рубашку.
Я подчиняюсь, снять рубаху совсем нетрудно, я снисходителен к прихотям Лоры, ей только кажется, что она хозяйка положения. На самом деле ситуацией управляю я, не она.
– Все не так. – Правая рука Лоры лениво скользит по моей груди. – Все неправильно, все не так. Зачем мы здесь? Что мы делаем здесь?
– Поздно об этом говорить, Лора. Мы уже здесь.
– Если бы я написала рассказ… Коротенький рассказ…
– Опомнись, Лора, – я улыбаюсь, к бредовым мыслям Лоры я тоже снисходителен. – Ты же никогда не писала рассказов. Максимум, что ты можешь состряпать, – меню для китайского ресторана.
– Если бы я написала рассказ… – Лора не слушает меня, не слышит. – О тебе, обо мне, о девушке, которая… которая нам нравится… Он остался бы без финала. Или финал оказался бы печальным. Давай вернемся.
– Что значит «вернемся», Лора?
– Просто вернемся в Питер. Забудем все. Мало ли кого можно встретить на вечеринке… У меня дурные предчувствия, милый.
– Что так? Ты не уверена в себе? В своей глобальной неотразимости?
Она и правда не уверена, или это трава так на нее подействовала? Как бы там ни было, передо мной – новая Лора, я видел ее разной, вернее – одинаковой: в сокрушительном чувстве превосходства, в тупой глянцевой самоуверенности. Теперь же Лора напоминает мне меня самого, двенадцатилетнего, сидящего за шкафом.
– Ты изменился, милый…
– Ты это уже говорила, Лора.
Она соскальзывает с дивана, садится мне на колени и обвивает шею руками.
– Это плохая идея, Лора.
– Это хорошая идея.
– Жембресс пасс.
– А я – совсем наоборот.
Несмотря на сказанное, коснуться моих губ она все же не решается, осваивает подступы, ближние и дальние, но ее поцелуи не волнуют меня, скорее – вызывают сострадание. С Лорой что-то происходит, определенно. Она вовсе не жаждет соблазнить меня (об этом я знал и раньше). То, что я знаю теперь, заласканный ее поцелуями: Лора ищет защиты.
Напрасный труд, детка, я не тот, кто может защитить тебя. Лучше бы тебе обратиться за этим к Август или к мужикам, которых снимает Август, любой из них набросил бы тебе на плечи свою куртку. Вот если бы на твоем месте сейчас была Тинатин…
Я прикрываю глаза.
Но представить Тинатин не получается, то есть я могу вызвать ее образ в любой момент, я помню все, до мельчайших подробностей, каждый волосок, каждую ресницу, я помню вырез ее платья, вырез ее ноздрей, я могу представить Тинатин где угодно, даже в объятиях Лоры (проклятье!), но только не в своих. Это сводит меня сума, хотя и не настолько, чтобы я потерял контроль над происходящим: Лора по-прежнему меня целует, теперь она добралась до плеча, которое так меня беспокоит. Она добралась до плеча и сконцентрировалась на нем.
– Откуда этот шрам? – спрашивает Лора.
– Упал в детстве с велосипеда.
– Он совсем свежий…
– Напоролся на гвоздь неделю назад.
– Он странный.
– Ты находишь?
– Мне кажется, он движется. Дышит.
– Тебе кажется.
– Нет, правда. Странный шрам, странное чувство.
– Поделись. – Не слишком ли я груб с Лорой? С беспомощной, ищущей защиты Лорой?
– Мне хочется заглянуть в него.
– Загляни.
