…Кофе по ресторанному критику из попсового журнала для легковерных тамагочи: много кофе, желательно разных сортов, чуть меньше корицы, еще меньше гвоздики, еще меньше имбиря. Кофе получается вполне сносным. Мы пьем его в разных углах: Август сидит на полу, сложив ноги по-турецки, Лора валяется на диване, я пристроился в одном из кресел.
– Днем я должна быть на Пречистенке. – Август лениво болтает ложечкой в чашке. – У меня съемки. А вечером можно забуриться в клубешник. Я знаю отличное местечко, ты там еще не была.
– Вечер у нас занят. А что ты забыла на Пречистенке?
– У меня съемки. – Август грустнеет, непонятно, с чем это связано: с ее делами на Пречистенке или с отказом Лоры.
– Концептуальные фото унитазов?
– Почти. Концептуальные фото модных писателей.
– Вот несчастье! У нас есть модные писатели?
– И даже больше, чем ты думаешь.
– Ненавижу модных писателей. – Лора вполне искренна.
– Их все ненавидят, но все читают, – философски замечает Август.
– Их никто не читает, но все о них говорят, – философски замечаю я.
– Он тоже журналист? – Август кивает в мою сторону.
Журналюга, – Лору веселит позднее прозрение Август. – Журналистишко. Продажный писака. Бумажная крыса. Иуда Искариот. Бесплатное приложение к каталогам нижнего белья. Можно было бы сразу догадаться по его дешевой физиономии.
– Тоже пишет о жратве?
– О кино.
– Я не смотрю кино, – Август с облегчением вздыхает. – А в кинотеатры хожу, только чтобы целоваться в последнем ряду.
– Ну что ты врешь, Август! – внезапно раздражается Лора. – Когда ты последний раз целовалась в кинотеатре?
– Поймала, поймала, – Август принимается хохотать. – Сдаюсь! Последний раз это было с тобой, и не в кинотеатре, а в клубе, на дне рождения Самолетовой.
– Точно. Ты тогда еще познакомилась с этой своей пассией… Как-то бишь ее звали?
– Билли. В честь Билли Холлидей, джазовой певицы.
– Точно! Что-то такое она ввернула, прежде чем свалиться под стол. Что-то такое… У меня даже под коленкой зачесалось…
– Любовь – странный фрукт, – Август почти декламирует с невесть откуда взявшимся американским акцентом. – Вот что она сказала.
– Глупее не придумаешь.
– Это цитата из Билли Холлидей.
– Как будто цитата не может быть дурацкой, – вполне резонно замечает Лора.
– Она теперь тоже модная писательница.
– Кто? Билли Холлидей?
– Сама Билли.
– Господи, – Лора кривит губы в неподражаемой гримасе. – Если мы будем продвигаться такими темпами, то скоро и навозные мухи начнут выдавать в месяц по бестселлеру. В соавторстве с навозными жуками.
– Ты не права. В том смысле, что навозная муха написала бы не в пример лучше.
– Кто бы сомневался, Август, кто бы сомневался! За то время, что я ее знала, она разродилась лишь одним помойным стишком. Ты помнишь, да?
– А-а… «Я выщипала брови. Видно зря.
Поперлась ты
Глазеть на стриптизерок». Он?
– Он.
– У меня есть авторский экземпляр ее книги. «Две девушки в тени, одна девушка на солнце».
– Это название? – запоздало пугается Лора. – Надо же, срань какая!
– Срань с дарственной надписью, заметь.
– Представляю, что она там тебе накарябала!
– Нет, ты даже не представляешь… – Август забавляется, как дитя. – «Пора выходить из тени, пупсик! Я уже на свету».
– Я и забыла, что ты когда-то откликалась на пупсика, бр-р! А это название…Кажется, я его уже слышала.
