Мария в поисках кита

как именно искать. Или это требует дополнительных усилий, а усилия в данный момент (4. 48 утра!) я могу тратить только на дневник…

Ну вот, свершилось — Чамбао у нас в руках!!!

На сегодня все.

Спокойной ночи и удачи!»

«11 января.

Спала 2,5 часа: все из-за Чамбао и — опосредованно — из-за дневника! Количество написанного за ночь текста ужаснуло — уж не графоманкой ли я становлюсь?

Неважно.

Важно, что зимний Талего оказался еще хуже летнего. И намного-намного хуже, чем рисовалось моему воображению. Опускаю подробности нашего марш-броска из Мадрида в Аликанте и из Аликанте в Санта-Полу. Ничего интересного в дороге не произошло, за исключением инцидента с диском Чамбао. За три пиратских альбома, стоивших мне бессонной ночи, я не удостоилась даже благодарности.

— Это все? — спросила ВПЗР, подозрительно глядя на меня. И скорчила физиономию, какую обычно корчит, если знает о собеседнике какую-то маленькую грязную тайну. И готова тотчас же раскрыть ее — и ему, и всем желающим.

— Ну да… Все, — пролепетала я, чуя подвох. — Все из имеющихся в наличии.

— Маленькая ложь рождает большое недоверие, Штирлиц… — Ввернув цитату из своего любимого фильма, ВПЗР ткнула пальцем мне в грудь. — Мне нужно не три альбома, а четыре. А как раз четвертый, самый лучший, ты и не достала. Зачем же говорить, что их вообще было три?

— О четвертом я понятия не имела.

— Как же не имела, когда он в жесткой ротации на местных радиостанциях?

Господи, и откуда только она все узнает? Интернет она терпеть не может, зомбоящик ненавидит, испанского не знает, в прослушивании местных радиостанций замечена не была, а певицу Чамбао даже не видела в глаза!

— Откуда вы знаете?

— Так… Навеяло. А диск придется купить. Кстати, называется он «Con Otro Aire»…

«КОН ОТРО АИРЕ» — старательно и врастяг произносит ВПЗР. Расстояние между словами — как от Питера до Мадрида, расстояние между буквами — как от Мадрида до Аликанте.

Примечание: Впрочем, для ВПЗР это никакие не буквы, никакие не слова, и смысла за ними уж точно нет. Так, набор звуков, которые издают диковинные животные (в данном случае — испанцы). Спроси ее, что означает «отро» — не скажет ни в жизнь. Она может триста раз написать «отро» и триста раз написать «иной», но связь между словом и его переводом не будет установлена никогда. За чужеродным «отро» ничего не просматривается — как за театральным задником. Как за рисованными фасадами-пустышками. С другими языками невозможно играть и укротить их невозможно — как диковинных (диких) животных. Можно лишь, — затратив колоссальные усилия, — на несколько шагов приблизиться к клетке с ними. Но ВПЗР и «трата усилий» — две вещи несовместные.

Тьфу ты, я опять отвлеклась на дурацкие обобщения!!!.

Приснопамятный «Con Otro Aire» был таки куплен мной в Аликанте, неподалеку от железнодорожного вокзала, в магазинчике «Audio-CD». Пришлось выложить за него 19 сэкономленных на чипсах и helado[9] евро — и поделом, не лги работодателю, «маленькая ложь рождает большое недоверие», и все такое. ВПЗР сразу же отобрала у меня «Con Otro…» и прижала к сиськам, как самую большую драгоценность. И первое, что она сделала, когда мы погрузились в арендованный «сеат», — воткнула диск в магнитолу.

— Мне кажется, путешествие будет исключительным! — в очередной раз провозгласила она. — Я почти счастлива, Ти!..

Верить ВПЗР нельзя ни секунды. Просто потому, что для счастья или «почти счастья» ей необходимо огромное количество вещей, как правило — взаимоисключающих. Расстояние от Аликанте до Санта-Полы даже по испанским меркам ничтожно — это хороший повод для счастья, просто отличный. С другой стороны — к ней ведет однополосная трасса N-332. По ней можно проехать быстро, если нет машин. И тащиться бог весть сколько, если впереди окажется автобус или еще какая-нибудь тихоходная фиговина. Или целая группа фиговин. Плюс огромное количество вспомогательных съездов, плюс бесконечные круги, от которых в какой-то момент начинает просто подташнивать, — это уже никакое не счастье. А если счастье — то еврейское, сиречь — беда.

Как и следовало ожидать, сразу за развилкой на аэропорт, мы попали в пробку. Совсем небольшую, но достаточную для того, чтобы ВПЗР вышла из берегов:

— Ну, чего там за затык? — через каждые тридцать секунд спрашивала она у меня.

— Понятия не имею. Вижу ровно столько, сколько и вы.

— Так пойди и узнай, что случилась!

— Предлагаете мне выйти? А если тронемся? Вы машину поведете с пассажирского места?

— Вечно с тобой в какую-нибудь херацию вляпаешься!..

Искать логику в словах ВПЗР бесполезно. Я и не ищу.

— Слушайте лучше свою Чамбао.

— Не указывай мне, что делать! Сама знаю.

Судя по всему, последний диск роскошной терпкоголосой Чамбао произвел на ВПЗР чуть меньшее впечатление, чем та рассчитывала. Оттого она и бесится — от неоправданных ожиданий, которые (вот суки!) никак не приближают ее к тотальному felicidad.[10] Хотя пора бы уже привыкнуть, что большинство ожиданий ВПЗР? не оправдаются никогда: слишком страстно она ждет всего на свете. Слишком. Сама же я жду малости: чтобы человек по имени Сабас наконец-то снял трубку. Но пока его мобильный выдает лишь длинные гудки.

С этим чертовым Сабасом, владельцем катера из Санта-Полы, я списалась еще в Питере, на предмет морской прогулки на Талего. В один конец. Цена в 150 евро за двоих показалась мне вполне приемлемой и даже слегка заниженной. Сроки были детально оговорены и подтверждены заранее — и вот, пожалуйста: длинные гудки!

Честно говоря, я совершенно не ждала проблем с Сабасом. Потому что самая важная (как мне казалось) проблема — со съемом дома на Талего — решилась сама собой. Опять же — не без помощи Интернета. На одном из сайтов «SE VENDE. SE ALQUILER»[11] обнаружился некто Игнасио Фариас, адвокат из Мадрида и владелец недвижимости на Талего по совместительству. Не то чтобы Игнасио сдавал дом постоянно, но если русские проявили интерес к острову он с удовольствием предоставит жилище для «la escritora rusa»[12] и ее агента. Он и сам пописывал в ранней юности, и даже водил дружбу с Карлосом-Руисом Зафоном, самым популярным на сегодняшний день испанским писателем, «он уже и в Америке издается большими тиражами, а ваша писательница издается в Америке? Нет? Не переживайте, все впереди».

Я и не переживаю. Пускай ВПЗР переживает с ее неуемной жаждой всемирной и безоговорочной славы.

В письмах Игнасио выглядел милейшим человеком. Глубоко порядочным и не каким-нибудь рвачом. Таким, впрочем, он оказался и в реальности, когда мы встретились с ним в кафе, на вокзале Чамартин, за сорок пять минут до отхода поезда «Мадрид — Аликанте».

Игнасио — самый настоящий красавчик. Выхоленный и хорошо упакованный: в дорогом костюме, в дорогом пальто, в дорогом кашне. С маникюром и перстнем-печаткой на мизинце. «Фат», — говорит про таких мужиков ВПЗР, и это — самое щадящее из определений. Я бы назвала его метросексуалом, но… Для метросексуала он чересчур прост в общении и чересчур расположен к людям. Вот и к нам с ВПЗР он бросился с распростертыми объятиями. В самом прямом смысле этого слова: обнял меня, как старую знакомую, и расцеловал в обе щеки. Но на «la escritora rusa» пороху у него уже не хватило. Игнасио ограничился почтительным поклоном в сторону ВПЗР, сидевшей с таким неприступным видом, что сразу становилось ясно: на кривой козе к ней не подъедешь. На прямой, впрочем, тоже. Разве что придется