отношения к этому животному. Ведь любая роль сама по себе всегда имела определенную личностную окраску, которая зависела от способностей, не важно с чем связанных с возрастом, полом или индивидуальными умственными способностями. Это были предпосылки к тотемизму как мистической части культуры, которая предполагала вычленение из общего культурного и социального поля праобщин некоторых личностных характеристик, которые пока могли исходить только из социально определенной системы иерархических отношений, из самой верхней ее части. Но это были пока только предпосылки!
Каждый состоявшийся индивид стремится в большей или меньшей степени соответствовать ожиданиям членов определенных групп, но в тот период личность воспринималась как набор не достаточно связанных между собой разрозненных ролевых масок, которые определяли только внешнее поведение, пренебрегая внутренним миром. Само бытие архантропов игнорировало своеобразие личности, ее активного начала и целостности. Поэтому, вернее всего, ролевое участие индивидов стало восприниматься групповым мышлением только, как мы уже говорили, с возникновением мистики, когда каждый индивид стал вносить в копилку жизненного опыта коллектива свой значимый для всех опыт. Это стало возможным тогда, когда появилась необходимость решать в одиночестве сложные и опасные для жизни проблемы, требовавшие уже индивидуального мышления, что в ситуационном плане, например у австралопитеков было крайне не значительно.
Любой популяции при благоприятных условиях свойственна тенденция к расселению. Оно продолжается до тех пор, пока данное биологическое сообщество не встречает какой-либо преграды. Если же вид своим образом жизни и адаптационной пластичностью достаточно изолирован от окружающих природных факторов, и не связан с каким – либо конкретным, локальным биоценозом, то ареалы их обитания расширяются практически беспредельно. Они ограничиваются только крайне экстремальными для вида какими-то факторами: температурными градациями, малыми объемами пищевых ресурсов или большими пространствами не пригодными для проживания. В этом плане поздние гоминиды – хабилисы и ранние архантропы ничем от таких животных форм не отличались. Точно так же их расселение ограничивалось низкими температурами не пригодными для проживания без применения огня, которым они пока еще владели только в материнских праобщинах и обширными территориями занятыми лесными массивами. Все-таки хабилисы были существами экатонов и частично открытых пространств, лесные же чащи для их жизни не пригодны, а приемлемы только в качестве мест охоты, то есть кратковременного там присутствия. Расселение совершалось в период Сицилийской трансгрессии, когда происходило потепление на всей планете. Это позволило смешанным праобщинам хабилисов и первых эректусов расселяться на территорию Евразии. Смена территорий, ландшафтов и возможно климатических зон подхлестнуло эволюционные процессы. То, что формирующиеся праобщины продвинулись довольно далеко на север, говорят находки в Дманиси.
При экологической ситуации, происходящей на планете, т.е. в данном случае конец Сицилийской трансгрессии, как мы уже знаем, образования новых видов гоминин, в которой Homo habilis явился бы базовым, не произошло. Хотя, надо полагать, что конкретные изолянты, которые обитали на каких-то открытых территориях, окруженных, а впоследствии поглощенных непроходимыми лесами, могли образовывать какие-то новые формы. В Грузии, в Дманиси, когда в конце двадцатого и начале двадцать первого веков там были найдены 3 очень древних черепа с объемом 700 кв. см. (такой объем считается минимальным для древнейших людей). Два найденных черепа очень напоминают по своему строению череп из Нариокотоме в Восточной Африке. Этого представителя гоминид ученые назвали Homo ergaster. (200) Древность черепов из Дманиси в пределах 1,8 миллионов лет. Таков примерно возраст и Восточноафриканских древнейших людей, да и орудия найденные вместе с черепами похожи на орудия олдовайской культуры. Третий череп имеет черты даже примитивнее и напоминает по форме и размерам череп Хабилиса. Вполне вероятно, что популяционные группы гоминид/гоминин того времени имели большое разнообразие морфологических признаков и соответственно члены этих сообществ внешне довольно сильно отличались друг от друга, хотя протокультура у всех данных форм была в основном одна и та же. Так, что, вполне возможно это происходило из-за того, что вычленение прогрессивных форм происходило в популяциях хабилисов, и не было, как мы уже говорили, отдельных праобщин Homo habilis и Homo erektus. Морфологические изменения и эволюция головного мозга происходили в формирующихся коллективных образованиях с новой внутренней организацией - праобщинах, где и шел отбор самых прогрессивных форм. Поэтому неблагодарное дело расставлять все многочисленные находки того времени в ряд антропогенеза. В то время его просто не существовало в том понятии, которого предполагает сейчас академическая наука, но все-таки между Homo Habilis и Homo еrektus располагается группа находок, место которых в ряду гоминид конкретно не установлено. Это произошло потому, что у них обнаружены такие морфологические особенности, которые отделяют эти формы как от хабилисов, имея по отношению к ним прогрессивные черты, так и от классических питекантропов отсутствием некоторых прогрессивных морфологических признаков, присущих архантропам. К этим таксонам разные ученые в своих работах относили питекантропа IV, олдовайского гоминида, Телантропа, ребенка из Моджакерто(201) и Сангирин B. Данная группа гоминид выделяется морфологическими признаками, но и они настолько расплывчаты и зыбки, что этих переходных признаков почти не видно.
Обобщая данные палеонтологии археологии и выводы из данной книги можно с уверенностью сказать, что становление человека началось именно с этих промежуточных форм примерно 1,5 - 1,6 миллионов лет и закончился этот процесс примерно 35 – 40 тысяч лет тому назад. Таким образом, конкретный эволюционный процесс преобразования человека длился в пределах полутора миллионов лет.
В отличие от современных, выработанные стандарты женских или мужских репродуктивных качеств у поздних хабилисов/ранних архантропов были не очень жестко оформлены. Это было потому, что физиологические стандарты хотя и играли определенную роль, но из-за того, что в популяциях и группах на первых порах их представители имели черты как хабилисов, так и первых людей (имеется в виду ранние их формы) были не особенно важны. Поэтому, все-таки, больше определялись социально- культурные наработки их праобщин. Таким образом, можно предположить, что половые отношения были только внутри данных коллективных образований. Это происходило потому, что в то время уже вся жизнь даже еще ранних архантропов была строго регламентирована и не допускала каких-либо импровизаций, особенно в данной области. Что касалось репродуктивных стандартов женской части популяций, они обуславливались только возрастными критериями. Окружающая обстановка требовала такого образа жизни, при котором генетически оформленные компоненты вида отвечали бы адаптационным возможностям. В то время на первом месте в выборе полового партнера были физические и психологические данные не зависимые, если можно так выразиться, от экстерьера, поэтому физиологические данные хабилисов как более слабые быстро исчезли из состава праобщин. Так, что и в настоящее время внешний облик, красота лица мужчины для женщины, которая выбирает себе мужа для семейной жизни, не самое главное, поэтому можно считать, что это отголоски того бурного, прошлого времени.
Эволюционный процесс, как мы уже говорили, шел, скорее всего, путем замещения и ассимиляции примитивных форм более прогрессивными в самих праобщинах. Это происходило путем естественного отбора в двух направлениях: как со стороны праженщин, которые выбирали более развитых как морфологически, так и умственно, прамужчин; так и со стороны прамужчин в жесткой системе доминирования охотничьих групп(202). Данные возможности достигались в то время, специфическим образом жизни и возможностями достаточно развитого, для того эволюционного периода, головного мозга.
Стереотипы репродуктивных качеств половых партнеров, как мы уже об этом говорили, записаны генетически в системе рефлексов и инстинктов с определенными дополнениями жизненных наработок, которые начинались с детского возраста и, в конце концов, выражались в физиологических реакциях путем
