функциональных обязанностей, которые являлись частью надстроек формирующейся теперь уже картин мира нового вида гоминин.
Структура коллективных образований у архантропов была разновариантна, в зависимости от окружающих экологических параметров, ландшафтов и в последствии подтвердилась в их сформированных праобщинах. В этом и заключалась их эволюционная продвинутость. Данная возможность просуществовала как у архантропов, так и у палеоантропов практически вплоть до современных первобытных племен. Обособление крупных коллективных образований, таких как праобщины, а в дальнейшем и общины в процессе антропогенеза на всем дальнейшем протяжении сукцессионного ряда подтверждалось определенными обязанностями, привилегиями, обрядами, верованиями, а так же разными вербальными и не вербальными способами общения разными в каждой общине.
В процессе своего расселения они оседали в климатических зонах, на территориях и ландшафтах отличавшихся (но не сильно) от саванн, (все - таки эргастеры это существа открытых просторов). Так как они имели в силу своей активной деятельности много конкретных и непосредственных, точек соприкосновения с окружающим миром, то и адаптация к ним, хотя и слабо меняла их облик. Архантроп был генетически обусловлен по своим сравнительно устойчивым признаком, т.е. он мало трансформировался под напором окружающей среды. Таким образом «модификации» архантропов можно с уверенностью назвать расами(207)- общностью физического типа представителей определенных популяций потому, что морфологические различия были не очень значительными, что не представляло ограничений в скрещивании и плодовитости. На такой огромной территории расселения питекантропов расы делились на малые расы, подрасы и конечно местные расы. Свидетельства неограниченных возможностей скрещивания (метисации), которые теперь может найти современная наука, и определение общего социально - культурного поля послужат вескими доказательствами единства архантропов как вида во всех доступных для них районах Земли.
Вместе с формированием праобщин на базе возникающего единства базовых потребностей в виде коллективных формы защиты от внешних условий окружающей среды стал формироваться институт ценностей как первых кирпичиков в фундаменте здания общечеловеческих ценностей. В дальнейшем базовые потребности стали входить в образовывающиеся протокартины мира, в которой они сформировали единство каждой праобщины проявившееся в коммуникационной системе, знаниях, эмоциях и волевых усилиях. Они в дальнейшем переросли в убежденность правильности своего существования, а значит и следованию тем ценностям, которые сами же и создавали.
Общее культурное поле архантропов стала принимать мозаичный характер, но только в соответствии с границами занимаемых территорий, где обитали определенные виды животных объекты их охоты для добычи которых они выработали определенные способы и приемы кроме этого определялись и другие специфические пищевые компоненты. Это были наработки только социальных процессов, которые в то время в основном вращались вокруг добывания пищи. Производство же орудий оставалось еще долгое время неизменным не зависело от мест проживания потому, что они были универсальны по применению и у архантропов носили вспомогательную функцию. Вот таким образом, в то время и работал групповой отбор уже на более высоком эволюционном уровне. Это был процесс развития новой формы социальных и общественных отношений внутри праобщин. Он являлся и является единым как для формирования общин и племен, так и этносов практически до наших дней.
Экологические параметры планеты изменялись вначале очень медленно, и так же постепенно изменялись и гоминины, подстраиваясь под темпы их изменений. Африканские, а позднее и Южно-Европейские и Азиатские формы питекантропов в то время представляли физиологическую смесь от хабилисов до архантропов со всеми переходными формами. Это потом появились строго обособленные популяции гоминин, которые в конце рисского оледенения, в течение десятков тысяч лет, не контактировали напрямую друг с другом живя даже в нескольких километрах друг от друга. Об этом говорят археологические материалы.
Уже более 1,5 миллиона лет тому назад практически в самом начале формирования архантропов их социальная организация претерпела большие изменения и в общим-то приняла законченный характер необходимый для адаптации в окружающем мире, что было практически не возможно без развития речи.
В 1866 году только что образованное лингвистическое общество приняло решение: «С этого момента и впредь не обсуждать на своих съездах вопрос о происхождении языка». Попытки создать более - менее логически правдивую теорию по этому вопросу были не состоятельными. Все в данной теме было зыбким и легко опровергаемо. Хотя попыток было много. Одна из наиболее полных библиографий по данной теме середины прошлого века, содержал перечень одиннадцати тысяч книг и статей. Хотя в большинстве из них, в основном пытались объяснить не возникновение языка как феномена, а все сводилось, в основном, к происхождению человека. Хотя ведь это было и правильно, ведь владение членораздельной речью одно из важнейших координат по которым мы пытаемся определить время, когда мы стали людьми. Но так как процесс и структура антропогенеза пока окончательно не сформированы до такой степени, которая удовлетворяла бы весь научный мир, вопрос о возникновении речи так же остается открытым. Многие теории о происхождении языка были едины в одном, что без увеличения его сложности, человеческое общество просто не могло развиваться. Но это не совсем правильно. Ведь языки всех народов мира будь то примитивный язык любого племени Амазонии или современный, какого-либо народа Европы в своей сути одинаковы. Даже, например, язык древних шумеров, которому 4-5 тысяч лет, с успехом мог бы обслуживать современную цивилизацию. Просто он должен был бы воспринять и впитать в себя огромный блок современных слов и многое из него убрать, но сами понимаете, это в общим-то все не существенно потому, что анализ любого языка это просто изучение восхождения его от простой к сложной, современной его структуре.
Все языки, как живые, так и мертвые похожи друг на друга. Так и должно быть. Это бесспорно. Ведь не только структура мозга человека, но и строение органов участвующих в произношении слов у всего человечества одинаковы, поэтому количество и сочетание звуков ограничено, количество фонем в совершенно разных языках колеблется в сравнительно узких пределах и не важно на вдохе или на выдохе произносятся слова. Процесс же возникновения речи как феномена человеческой сути, в антропогенезе, событие совершенно другого понятийного уровня.
Развитие коммуникационных возможностей архантропов, в частности развитие речевых функций, подтверждается структурными особенностями их мозга. Исследования эндокранов черепов хабилиса и питекантропа, проведенные в 60-х годах прошлого века Кочетковой В.И. показали, что мозг хабилисов фактически ни чем не отличался от мозга австралопитеков(208). Но уже у питекантропа I был отмечен интенсивный рост тканей вокруг верхнего конца сильвиевой щели, а в эндокране питекантропа II, уже заметно выступает нижняя теменная и задняя часть височной доли, На эндокранном отливе синантропа четко просматриваются уже 3 очага разрастания: вокруг конца сильвиевой щели; в области нижнебокового лобного края; впереди отпечатка венечного шва. Кроме того, имелся очаг интенсивного развития в заднем отделе нижнего лобного участка, который связан с моторной функцией речи. У современного человека именно эти вышеперечисленные части головного мозга связаны с речевыми функциями. (Кочеткова – пункт сноски 2 стр. 195-202). Таким образом, можно с уверенностью сказать, что уже у ранних питекантропов стала интенсивно развиваться вторая сигнальная система в двух компонентах: к уже имеющейся кинетической речи хабилисов добавилась используемая только в женских коллективах, звуковая. В связи с этим появилась необходимость в формировании области в мозгу, в которой стала бы развиваться зона
