Кая», а рядом большой самодельный флаг с надписью: «Орден Пресвятой Девы Марии, округ Скалистых гор». Дальше виднелся тент кафе на колесах, а между рядами прицепов тянулась очередь к туалетам. На одной из стоянок был разведен устрашающего вида костер, над которым поднимались клубы дыма, а вокруг него не меньше сотни человек, понизив голос, хором пели псалмы. Обзор закрывало несколько огромных домов на колесах, но это не помешало Энн заметить окружного шерифа. Она узнала его, поскольку он захаживал в туристский городок и раньше, не давая покоя грибникам. Он важно прошагал мимо, заложив большие пальцы за брючный ремень, надменный и величественный блюститель порядка.
— Господи, помоги мне это вынести, — прошептала она.
— Вынесешь, не волнуйся. Но тебе надо поесть. И не забудь принять судафед, да побольше. И таблетки от аллергии.
— Я не могу даже смотреть на еду, Кэролин.
— А что, если ты упадешь в обморок? Какой с тебя будет толк, если ты потеряешь сознание? С другой стороны, это неплохой ход. Прикинуться членом секты трясунов.
— Я не собираюсь никем прикидываться.
— Не сердись, я не хотела тебя обидеть.
— Кто все эти люди?
— Верующие. Это просто потрясающе.
— Странно, — промолвила Энн. — Откуда они взялись?
Кэролин надела солнечные очки и скрестила ноги.
— Ученики и последователи, — сказала она. — Фанаты, фанатики и маньяки. Неожиданно ты стала для них кумиром, Энн. Что-то вроде Мадонны, а то и покруче. Ты для них теперь почти как Дева Мария, не то что очередная смазливая девчонка, которая и петь-то толком не умеет, только вертит задницей. Ты у нас культовый лидер, вроде той дамы, что беседует с мертвыми египтянами, или того типа, который ждал комету Хейла-Боппа и организовал массовое самоубийство. Не забывай, мы на западе Америки. Западное побережье — рай для безумцев. Должна заметить, все это начинает мне нравиться. Настоящее представление в духе дадаистов. Этакий Иероним Босх, перебравший «Будвайзера».
— Католическая Церковь — не культ.
— Ладно, Церковь — это не культ. Здесь я с тобой согласна. — Кэролин сложила руки, точно собиралась молиться. — И вообще, я больше не собираюсь с тобой спорить. Сейчас тебе нужно думать о другом, Энн. Набери в грудь побольше воздуха и выдохни. Расслабь ноги и таз. Дыши свободно. Випассана[17]. Постарайся успокоиться.
— Я уже четыре дня не ходила за грибами.
— Я тоже. Но я сохраняю присутствие духа. Пусть меня обдувают ветры — чем они неистовее, тем безмятежнее мой покой. Я презираю их.
— У меня не осталось ни цента. Я издержалась подчистую.
— Я тоже. Но ведь встреча с Девой Марией стоит денег, верно? — Кэролин разделила апельсин на две части. — Съешь хотя бы половину, — сказала она.
Энн помотала головой и снова посмотрела в окно, на паломников, которые ждали ее появления. Откуда они взялись? Как они сюда добрались? Как будто кто-то щелкнул пальцами, и на тебе. Энн щелкнула пальцами и прижала ладони к щекам.
— Столько людей. Невесть откуда.
— Они не невесть откуда. Это полчища боговдохновенных католиков с мобильными телефонами и отлично налаженной связью.
— Мне не до шуток. Кто им рассказал?
— Этого я не знаю. Что за жизнь без шуток? Теперь они здесь, тут уж никуда не денешься.
— Это еще одно доказательство.
— Доказательство чего?
— Что все происходит на самом деле.
Кэролин принялась зашнуровывать кроссовки.
— На самом деле, — повторила она, качая головой. — О каких доказательствах ты говоришь? Ты одна ее видела.
— Мне не нужны доказательства. Они нужны тебе. Ты не веришь, что это было.
— Неважно, — сказала Кэролин. — Собирайся. Надень капюшон и что там еще тебе нужно. Если ты так растерялась, я могу поговорить с ними сама.
— Я и правда не в состоянии говорить.
— Почему?
— Не знаю. Я никогда не умела это делать.
— Тебя слишком долго учили женскому смирению. Ты слишком много размышляла о Матери Божией, девственности и покорности. Раз она Матерь Божия, получается, что ее дело стирать Ему нижнее белье и мыть туалет, а вся слава достается Ему одному.
— Вообще-то меня не воспитывали католичкой.
— Это только подтверждает мою мысль. Ты даже не отдаешь себе отчета в том, что с тобой происходит. Ты классическая жертва мужского самовластия, поскольку не способна видеть, что с тобой творится.
— Думаю, ты не должна разговаривать со мной в таком тоне, ведь ты почти не знаешь меня, Кэролин.
Кэролин понимала, что Энн права. Она знала про Энн немного, а держалась довольно бесцеремонно.
— Успокойся, — сказала она, — с тобой все в порядке. Просто расскажи мне о себе. У меня за плечами первоклассный Университет жизненных проблем, так что можешь считать меня дипломированным консультантом по жизненным проблемам.
— Спаси меня, Иисус, — сказала Энн.
— Не волнуйся, — успокоила ее Кэролин, — переговоры я беру на себя.
— Давай помолимся, прежде чем к ним выходить.
— Молись. Я предпочту выкурить косяк.
— Кэролин!
— Хорошо, давай выкурим вместе.
— Нет, мы не будем этого делать.
— Я пошутила.
— Помоги мне, Пресвятая Дева. Будь со мной в час нужды. Наставь меня на путь истинный. Научи меня, что говорить и что делать.
Кэролин кивнула и прикоснулась к голове Энн, точно совершая миропомазание. «Матери Марии слышу тихий шаг», — пропела она знакомую мелодию «Битлз». У нее оказался неожиданно красивый голос — настоящее, трепетное сопрано. Энн прикрыла глаза: «Мудро говорит она: да будет так».
Кэролин по-матерински обняла Энн и натянула ей на голову капюшон.
— Тебе очень идет этот капюшон, — сказала она. — В нем ты похожа на Красную Шапочку.
— Я боюсь к ним выходить.
— Все будет нормально, — сказала Кэролин. — Осталось решить только один вопрос. «Леди Мадонна, — пропела она, — дети голодны. Накормить их нечем, слишком мы бедны…»
— Не надо об этом сейчас. Выброси это из головы, прежде чем выйдешь за дверь.
— Ты думала, деньги падают с неба?
— Прекрати.
— «То, что бесплатно, для птиц и пчел, я же другую радость нашел».
Энн засмеялась.
«Дайте мне де-е-е-нег, я их хочу, — пропела Кэролин. — Я их хочу, я их хочу».
Она открыла дверь, взобралась на крышу фургона и, размахивая руками, как балаганный зазывала, несколько раз подряд крикнула в сторону толпы паломников: «Доброе утро!» — пока те не двинулись гурьбой в ее сторону, словно голуби, заметившие хлебные крошки. «Сюда, сюда, подходите поближе! — подбадривала она их. — Сейчас мы отправимся на место богоявления, но, прежде чем мы тронемся в путь,
