Евреи и тут бы одержали верх, но 13 августа по совершенно случайно измененному расписанию возвратился Абхазский пехотный полк с маневров в город; это было огромное счастье для жителей, иначе бедствие приняло бы грандиозные размеры. Евреи проявляли небывалую смелость. Появившихся на месте погрома солдат встретили камнями и стрельбою из револьверов; рассвирепели и железнодорожные рабочие, которых 6-я рота полка быстро изолировала от рвавшихся в бой евреев. Тщетно полиция и офицеры уговаривали обе стороны прекратить безобразия и расходиться. Над ухом ротного командира прожужжала пуля; с балкона ближайшего дома раздалась пальба. Вдруг проходит говор, что убит один офицер; озлобленные рабочие и на евреев, и на солдат, мешающих им, еще более возбужденные евреи начали сильнее натискивать на роту. Исхода не было: дали залп под ноги евреям и в другую сторону, под толпу русских. Буйствующие начали быстро рассеиваться, и в узких улицах участников начали забирать под арест. В дом, с балкона которого стреляли, был послан патруль из трех солдат и унтер-офицера; последнего встретила с револьвером в руках дама, выстрелившая дважды, но промахнувшаяся. Унтер-офицер ударил ее прикладом, но сам свалился под двумя ударами по шее каким-то режущим орудием; за дверью сбоку оказался еврей; солдаты забрали его» («Виленский вестник»).
«25 и 26 сентября особым присутствием виленской судебной палаты здесь рассмотрено было дело по обвинению 11 евреев по 271-й и 315-й ст. уложения о наказаниях, т. е. о сопротивлении властям и оказании препятствий к задержанию преступных лиц. Дело это еще с самого возникновения наделало много шума, и сущность его передавалась в различных вариациях. Дело разбиралось при закрытых дверях: в зал суда были допущены представители администрации и родственники обвиняемых. Защищали подсудимых: петербургские поверенные прис. пов. Переверзев и пом. пр. пов. Гинзберг, московский прис. пов. Стааль, киевские — Шишко, Шейнман и Слуцкий и минский пом. прис. пов. Ентыс.
По обвинительному акту и по известным нам данным дело заключается в следующем: в ночь на 5 апреля текущего года пристав г. Пинска произвел обыск у четырех местных евреев по подозрению их в политической неблагонадежности и, задержав их, отправил в полицейский участок. На другой день громадная толпа евреев окружила полицейский участок, где содержались арестованные приставом 4 человека, и произвела разгром. В участке тогда находилось двое городовых, и толпа, нахлынув в участок, освободила арестованных лиц, но им пришлось бороться с остервенелой еврейской толпой, забросавшей их камнями, палками и железом. Со стороны толпы по адресу городовых последовали даже выстрелы. Произошла свалка, во время которой с обеих сторон последовало несколько выстрелов, причем находившаяся в толпе Шейндля Корж была ранена двумя пулями. Между тем преступники, содержавшиеся в участке, скрылись. Толпа разбежалась, причем городовые никого не арестовали. Возникло следствие о разгроме полицейского участка и о воспрепятствовании полиции арестовать преступных лиц. По этому делу арестовано было 23 человека. Собрать и установить веские улики удалось лишь по отношению к 11 лицам, которые и были преданы суду по обвинению по 271-й и 315-й статьям уложения о наказаниях, а остальные были переданы в распоряжение жандармской власти.
После 2-дневного разбирательства суд вынес следующую резолюцию: мещ. Мокшу Шермана, Сендера Кушнера и Шейндлю Корж лишить всех прав и преимуществ и заключить первых двух в исправительные арестантские отделения на 1,5 года, а последнюю — в тюрьму на 1 год. Арона Гухмана, Овсея Пегуна и Янкеля Гольдберга — к 8-месячному заключению, остальные пять... оправданы» («Санкт-Петербургские ведомости»).
В Кишиневе в том же сентябре 1903 года иудейские провокаторы из «отрядов самообороны», нисколько не заботясь о безопасности простых евреев, организовали нападение на русских людей и новые кровавые беспорядки. Так, один из этих громил, некто Пинхус Дашевский, пытался застрелить из револьвера русского писателя П. Крушевана. К счастью, рана оказалась неопасной, а преступник был схвачен русскими людьми и наказан по суду.
Из судебного следствия о кишиневских беспорядках 1903 года выяснилось, что в Кишиневе до возникновения погрома иудейские фанатики глумились над обычаем Вербного воскресенья, камнями разбивали Святые иконы. Подобные действия имели целью подорвать в народе уважение к святости его веры, ослабить религиозное чувство. Иудеи систематически при всяком удобном случае старались поколебать авторитет духовенства, внимательно следя за жизнью священнослужителей, распространяя самую грязную клевету, лишь бы унизить их в глазах народа. Яркий пример этого представляла клеветническая кампания иудеев против св. Иоанна Кронштадского.
Несмотря на страшный урок кишиневских еврейских беспорядков, громилы из сионистских «отрядов самообороны» продолжали вести себя крайне вызывающе, пытались спровоцировать новый погром.
Особо широкий размах сионистские провокации против русского населения приобрели в 1905—1907 годах. Зверские убийства русских людей, преимущественно из-за угла, в спину, приобрели массовый характер. Особенно бесчинствовали сионистские «отряды самообороны». Под видом «защиты от погромов» сионистские бандиты расправлялись с представителями русской власти — полицейскими, солдатами, офицерами и просто русскими патриотами.
В Москве, Киеве, Одессе и других русских городах озверевшие сионисты стреляли в спину солдатам и казакам, убивали в подворотне городовых. Особенно иудейские «отряды самообороны» бесчинствовали в октябре 1905 года.
Как описывали очевидцы, «еврейская «самооборона» продолжала ранить и убивать русских людей... «Молодые евреи» поддерживали предательскую стрельбу, в особенности с чердаков и крыш, нередко по чинам полиции, войсковым отрядам и патриотическим процессиям. Стреляли даже по городовому, который вез ребенка в больницу...
«Русь в мешке, — кричали сыны Иуды, — надо его только покрепче завязать!»
Как и в Одессе, наряду с целыми еврейскими шайками, о чем мы уже знаем, не отставали и отдельные евреи.
Именуя себя «Царским охотником», а в действительности будучи только членом Императорского общества охоты в Киеве и лишь в этом качестве получив разрешение иметь оружие, Григорий Бродский злодейски убил двух русских.
В свою очередь, его братья, «панычи Миша и Юзя», подстрелили находившегося в пехотной цепи солдата, тяжело, в пах, а пристава Дворцового участка Челюскина не менее тяжело — в голову.
Со своей стороны еврей, сын доктора Вишнепольского, на Подоле из-за ставен окна квартиры своего отца, охотился на казаков и полицейских чинов вплоть до того, пока сам не был ранен основательно <...>
Застигнув, например, городового или околоточного, шайка евреев и евреек принималась истязать его. Еврейки прокалывали ему руки и ноги булавками от шляп, «молодые же евреи» ударами ножей или кинжалов точили из жертвы кровь, а то и собственною шашкою городового рубили ему пальцы. Одного из околоточных заставляли есть землю, другому выкололи глаза. Вообще проделывали неимоверные зверства. Многих полицейских чинов евреи-«освободители» расстреливали обыкновенно в спину, т. е. сзади.
В заключение истерзанных и окровавленных чинов полиции «шаббесгои»-студенты тащили в университет — на еще более свирепые мучения и «казнь».
Сопровождаемый такими двумя вооруженными студентами городовой Ревенко был лишен надежды на спасение еще и тем, что ему обвязали голову какою-то зловонной тряпкою. Вдруг, на его счастье, повстречался пехотный караул. Сквозь незамеченную «освободителями» щелку тряпки Ревенке блеснуло сверкание штыков. Выбросив одного палача-студента из пролетки и обливаясь кровью, городовой кинулся к солдатам и был спасен...
Не такова была участь другого городового — Губия. Долго пытала его шайка евреев и, наконец, отрубили ему на руке пальцы (которые затем и были найдены на лестнице одного из домов). На следующий день городовой умер от истязаний».
Потом иудейские бандиты выпустили в Париже под маркой Западного центрального комитета самообороны «Поалла-Цион» сборник воспоминаний, где хвалились своими «подвигами» в борьбе с беззащитными и безоружными русскими людьми, бахвалились, сколько они их «положили».
«Я сам, — писал один из иудейских погромщиков, действовавших в Одессе, — уже ночью присоединился к отряду, шедшему на Дальницкую. Экспедиция была неудачна... нарезались мы на солдат... Стреляли мы (по ним) больше из форса...
Если попадался человек с награбленным (т. е. любой нееврей, несший какие-то вещи) — его брали за
