— Ну вот, я же говорил…
Вслед за флегматично позевывающей тварью на берег вышел рекн. В отличие от прогуливающихся по палубам дирижаблей господ одет он был бедно и скудно. Конечно, на той же Земле ткань из натуральных волокон стоила бешеных денег, но вряд ли тамошних модников заинтересовали бы ветхие, держащиеся исключительно на заплатах штаны и кое-как скроенная (должно быть, самим мальчишкой) жилетка. Мальчишкой? Да, Агата была уверена, что не ошибается ни в половой принадлежности, ни в возрасте. Рекн был сравнительно невысок, щупл, а покрывающая тело короткая шерстка была существенно реже и светлее, чем у тех — явно взрослых — типов, которых ей покамест довелось наблюдать в кадрах, снятых с низкой орбиты. Что же касается пола, то все виденные ею в тех же кадрах дамы-рекны носили некое подобие юбок. Да и телосложение… В общем, будем считать мальчишкой, пока не доказано обратное.
Между тем юнец догнал «корову», ухватил за болтающийся на ошейнике обрывок раздерганной веревки и начал что-то выговаривать ей — подсуетившийся Платина включил воспроизведение звукового фона — довольно низким гортанным голосом. На учиненный разнос скотина не реагировала никак, только слегка мотала головой, когда парнишка дергал веревку слишком сильно. Картина была предельно мирной. И вдруг — словно злой колдун взмахнул волшебной палочкой — все изменилось.
Примерно в трехстах метрах от того места, где из зарослей на гальку выбралась «сладкая парочка», буйная тропическая растительность заволновалась — пилот немедленно настроил приближение, — и на опушку с треском и грохотом выломился небольшой отряд, состоящий, навскидку, из полудюжины рекнов. Ехали они верхом, причем используемые ими для этой цели животные были очень похожи на первую, увиденную Агатой и Варфоломеем зверюгу, только повыше и более поджарые.
Мальчишка явно встревожился, начал тянуть свое заартачившееся имущество к лесу, потом бросил веревку и со всех ног бросился наутек, но было уже поздно. Скорость передвижения всадников была куда выше, чем у пешего пастушка, а намерения не оставляли простора для воображения. Должно быть, используемые отрядом средства передвижения были отлично вышколены, во всяком случае руки всадников не были заняты поводьями. И в этих руках почти мгновенно появилось что-то, неприятно напомнившее Агате виденное в виртуальном музее старинное огнестрельное оружие. Загремели выстрелы.
Точность попаданий оставляла желать много лучшего, но раненая «корова» довольно быстро упала с жалобным ревом, а веселящиеся (так интерпретировала Агата оскалы и издаваемые звуки) всадники принялись загонять паренька, как дичь.
Платина вскочил на ноги в тот момент, когда один из бандитов — а кем они еще могли быть? — выстрелом зацепил пастушку правую руку.
— Так, все, мне это надоело, — скороговоркой бросил он. — Сиди здесь, ничего не трогай!
С этими словами Кондовый испарился из рубки. Девушка не успела ни возмутиться тем, что пилот покинул свое место по корабельному расписанию, ни удивиться невероятной в сравнении с тем же (существенно меньше весящим) Димой бесшумности его движений, а картина на берегу резко изменилась.
Стрелял Платина действительно здорово. Во всяком случае для того, чтобы выбить из седел всех семерых загонщиков, ему не потребовалось ни много времени, ни, тем более, много зарядов. Правда, пока закатец добирался до аппарели, мальчишке успели прострелить обе ноги, и теперь он, слабо повизгивая, пытался уползти от страшного существа, которое с легкостью расправилось с его врагами, а теперь стремительно приближалось к нему самому.
Тратить время и дыхание на объяснения Варфоломей не стал. Два контрольных выстрела, карабин за плечо, раненого пастушонка на руки — и вот он уже мчится назад, не обращая внимания на жалкие попытки молоденького рекна вырваться. Чуть больше минуты спустя голос Платины загремел уже внутри корабля, чуть не вырубив напором эмоций трансляционную сеть:
— Агать, давай в медблок!
Девушка сорвалась с места и помчалась, куда ей было приказано. Когда она появилась на пороге блока, то увидела, что Кондовый пытается, одной рукой удерживая мальчишку, другой открыть капсулу. Получалось это у него из рук вон плохо, и Агата с ворчанием оттеснила пилота в сторону.
— Да отодвинься ты, не маячь… мешаешь же… давай его сюда… вот черт, я ведь ничего об их анатомии и биохимии не знаю… ладно, разберемся…
Платина послушно уложил мальчишку в открытую капсулу и сместился на полшага влево. Рекн перестал дергаться и теперь только тихонько скулил, то ли от боли, то ли от страха. Его била крупная дрожь.
— Тише, малыш, тише, — голос Агаты звучал мягко, напевно, успокаивающе. — Не бойся, мы не злые, мы не сделаем тебе ничего плохого, я сейчас попробую помочь… не бойся… Платина, убери карабин и отойди подальше… ничего, парень, это ничего…
Продолжая говорить, она подключала сканер, загружала в анализатор образец крови из раны, пальцы левой руки с почти невероятной быстротой мелькали над выдвинувшейся из стенки капсулы клавиатурой.
— Ага… насколько я могу судить, наши обезболивающие должны подействовать, отличия есть, конечно, но не критичные… Хорошо, что он кислорододышащий, что бы я, интересно, делала с хлорным или аммиачным организмом? Вот так… не бойся, не бойся, это хорошая вещь, правда…
Агата на несколько секунд отвела взгляд от монитора сканера, прижала шприц-тюбик рядом с раной на левой ноге паренька и опять уставилась на экран. Капсула контролировала температуру, дыхание и сердцебиение, и теперь девушка напряженно вглядывалась в ползущие по черной плоскости графики.
— Смотри-ка, помогает… Ну что, рискнем?
Второй шприц-тюбик отдал свое содержимое правой ноге, и снова Варфоломей видел, как застывает, прикипая к монитору, взгляд девушки. На его глазах творилось волшебство. И заключалось оно не только в уверенности, с которой действовала Спутница. Реакция мальчишки — вот что заставляло пилота сдерживать дыхание. Рекн менялся на глазах, словно голос Агаты окутывал его коконом спокойствия и уверенности, утишая боль похлеще любых анальгетиков. Вот он протянул левую, здоровую руку, осторожно, робко прикоснулся к предплечью девушки…
— Да, малыш? — тут же откликнулась она, отводя глаза от экрана.
Рекн еле заметно оскалился — видимо, это должно было означать улыбку — и, указывая на свою правую руку, что-то просительно пробормотал.
— Конечно, маленький, конечно, сейчас мы и здесь тоже обезболим, потерпи немного, я должна проверить, как действует лекарство, слишком много тоже нельзя…
Парень как будто понял ее, опустил руку и затих.
— Агать, — негромко, чтобы снова не напугать совсем уже успокоившегося рекна, проговорил Платина. — А почему ты его не вырубила? Ведь проще было бы работать, да и в капсулу закладывать…
— А потому, — все так же певуче отозвалась Агата, осторожно надевающая на запястья и щиколотки мальчишки широкие браслеты функционала, — что я не знаю еще, поможет ли тут капсула. Конечно, вариативность в нее заложена довольно широкая. Люди перестали быть едиными с точки зрения физиологии довольно давно, пусть даже и осталась генетическая совместимость… Разная, хоть и пригодная к употреблению вода… разный, пусть подходящий для дыхания воздух… Для закатца, землянина и оймяконца параметры регенерации будут отличаться, причем в некоторых аспектах довольно существенно, но, тем не менее, мы достаточно близки друг к другу. А тут… вот, глянь сюда.
Варфоломей приблизился к капсуле и из-за плеча Агаты уставился на монитор. В принципе он мог этого и не делать — понять что-то в мельтешащих закорючках пилот грузовика был не в состоянии, но на всякий случай соорудил умное лицо и приготовился внимать.
— Смотри, какая скорость метаболизма. Я вообще не представляю, что будет, если вкатить ему анестетик из расчета четыре часа — столько предлагает капсула. Он заснет, да, но на сколько?
Рассуждения девушки прервал противный писк, рекн начал приподниматься, но Агата, продолжая улыбаться, осторожно погладила его по голове, и он снова улегся.
— Платина, принеси воды. Побольше. У парня начинается обезвоживание, а вводить напрямую я пока не рискну. Говорю же — метаболизм… На что он, интересно, переводит жидкость? Ведь если они киноиды и принцип теплообмена хотя бы относительно совпадает с земным собачьим…
