Льюсах. Чего ты хочешь?
— Если Бог моих отцов смягчил твое сердце, то помоги мне отнести труп в сад и положить его в гроб, который он сам приготовил. Там уже лежит моя мать, Сара, лицом к востоку. Туда положим и его.
— Хорошо, идем.
Гарицо нес труп, а она поддерживала голову отца. Пройдя несколько шагов, они подошли к могиле, покрытой большим камнем. Гарицо отвалил камень и опустил труп в могилу, лицом к востоку.
Молча, без слез смотрела Мирьям в могилу. Такой несчастной, такой одинокой чувствовала она себя теперь. Гарицо осторожно положил камень на место.
— Иди, — с состраданием сказал он ей.
— Куда? — беззвучно спросила Мирьям.
— А куда ты хочешь? — спросил Гарицо.
— Не знаю. Благодарю, — сказала Мирьям и, сняв с шеи амулет — золотую монету из иерусалимского рама, — протянула ее солдату. Но тот покачал головою.
— Нет, — сказал он и, взяв ее руку, положил ее себе на глаза. — Это принесет мне счастье в жизни. А теперь мне надо уйти. Мы должны поймать графа Тотилу. Прощай!
Имя Тотилы заставило Мирьям придти в себя. Один только взгляд бросила она еще на тихую могилу и быстро выбежала из садика к воротам. Она хотела выбежать на дорогу, за город. Но ворота были опущены, а подле стояли люди в готских шлемах и с готскими щитами.
— Едет, едет! — закричали вдруг эти люди. — Слышен топот лошадей… Эй девочка, назад!
Снаружи между тем раздался громкий голос Тотилы:
— Откройте ворота! Откройте! Впустите!
— Что это? — подозрительно спросил Торисмут, скакавший рядом с Тотилой. — В лагере врага и по дороге — точно все вымерли.
В эту минуту раздался звук рога со стены.
— Как отвратительно играет он!
— Это, верно, вельх, — ответил Тотила. — Должно быть, Улиарис вооружил вельхов.
— Откройте ворота! — снова закричал он.
Спускные ворота медленно поднялись. Тотила хотел уже въехать, как вдруг из ряда воинов выбежала женщина и бросилась прямо под ноги его лошади.
— Беги! Враги хотят поймать тебя в западню: город взят!
Тут она замолчала, потому что копье пронзило ей грудь.
— Мирьям! — в ужасе вскричал Тотила и дернул лошадь назад.
Торисмут, давно уже подозревавший истину, быстро перерезал мечом канат, на котором поднимались и опускались ворота, и те мгновенно опустились перед Тотилой.
Целый град стрел и копий понесся сверху. Но Тотила не двигался.
— Поднимите ворота! — кричал Иоганн.
— Мирьям! Мирьям! — с глубокой тоской повторял Тотила.
И она еще раз открыла глаза и взглянула на него с такой любовью, что он все понял.
— За тебя! — прошептала она. Тотила забыл и Неаполь, и смертельную опасность, в которой находился сам.
— Мирьям! — еще раз крикнул он, протягивая к ней обе руки.
Между тем ворота начали подниматься. Тут Торисмут схватил лошадь Тотилы за повод, повернул ее назад и слегка ударил. Вихрем помчалось благородное животное по дороге.
— Теперь догоняйте! — крикнул Торисмут, следуя за Тотилой.
С криком бросились воины Иоганна в погоню. Но уже стемнело, и они должны были возвратиться.
— Где девчонка? — с яростью спросил Иоганн, как только возвратился в город. Но никто не мог сказать, куда делся труп прекрасной девушки. Только один человек знал это, — Гарицо. В суматохе он поднял ее и осторожно, точно спящего ребенка, отнес в садик подле башни, снял там большой камень с только что закрытой могилы и тихо положил дочь рядом с отцом. Издали доносились крики гуннов. Грабивших город, стоны раненых, виднелось зарево пожаров. А Гарицо все смотрел на покойницу. Ему очень хотелось поцеловать ее, но на лице ее было выражения такого благородства, что он не осмелился. Бережно положил он ее лицом к востоку и, сорвав розу, которая цвела подле могилы, положил ей на грудь. После этого он хотел уйти, чтобы получить свою часть в общем грабеже, — но не пошел. И целую ночь простоял он, склонившись на копье, у гроба прекрасной девушки.
Он смотрел на звезды и прочел древнюю языческую молитву о мертвых, которой его научила его мать там, далеко на берегах Льюсаха. Но эта молитва не успокоила его, и он задумчиво прочитал еще христианскую: «Отче наш». А когда взошло солнце, он заботливо снова прикрыл могилу камнем и ушел.
Так бесследно исчезла Мирьям. Но жители Неаполя, которые любили Тотилу, рассказывали, что его ангел-хранитель, в образе девушки чудной красоты, спустился с неба, чтобы спасти его, и затем снова улетел на небеса.
Глава IV
После падения Неаполя Тотила отправился в Рим и дорогой встретил Гильдебада с несколькими тысячами готов, которых Витихис выслал ему на помощь, рассчитывая двинуться вслед за ним и самому с большим войском. Теперь же, когда Неаполь пал, конечно, братьям ничего не оставалось делать, как возвратиться назад в Рим, к главным силам.
Потеря этого важного города совершенно изменила план короля, который, имея всего двадцать тысяч воинов, решил остаться в Риме. Готам сильно не нравилось это бездействие, особенно после того, как они услышали от Тотилы подробности взятия Неаполя. К тому же каждый день в Риме приходили вести о том, что города один за другим добровольно сдавались Велизарию. Вскоре во власти готов не оставалось ни одного города до самого Рима. Войско готов требовало битвы у ворот Рима. Некоторое время Витихис и сам думал об этом, тем более, что Рим, благодаря заботам префекта, был прекрасно укреплен. Но вскоре он увидел, что и Рима готы не смогут удержать, потому что, как только явится Велизарий, население Рима — больше ста тысяч прекрасно вооруженных и обученных воинов — перейдет на сторону врага.
И Витихис решил оставить Рим и отступить в крепкую и надежную Равенну, стянуть туда силы готов и потом с большим войском двинуться на врага.
Это решение было большой жертвой, потому что ему было бы гораздо приятнее вступить в бой, чем отступать перед врагом царства. Притом что подумает народ, эти готы, так презирающие врага? И послушают ли они еще его? Потому что германский король должен был больше советовать и убеждать, чем приказывать. Часто бывали случаи, когда готы принуждали своих королей вступать в битву.
Занятый этими мыслями, сидел Витихис в своей палатке в Регете, как вдруг вошел Тейя.
— А, это ты, Тейя. Ну, что же?
— Оба мертвы, — ответил он.
— Как? Ты убил обоих? — спросил Витихис.
— Нет, я не убиваю женщин, — ответил Тейя. — Теодагада я догнал и убил. А Готелинда спустилась в катакомбы за сокровищами, спрятанными там. Факел ее потух, и она заблудилась в бесчисленных коридорах. Через пять дней ее нашли. Но от ужаса и голода она сошла а ума. Когда ее вывели на воздух, она умерла.
Тут в палатку вбежали Тотила, Гильдебранд, Гильдебад и еще некоторые готы.
— Бунт! — закричали они.
— Что случилось? — спросил Витихис.
— Граф Арагад восстал против тебя. Тотчас после избрания он отправился во Флоренцию, где властвует его старший брат, герцог Гунтарис. В доме его живет Матасвинта, в качестве ли его пленницы или жены Арагада — неизвестно. Но братья провозгласили ее королевой и начали сзывать на защиту этой
