Все трое поднялись на первый этаж, и полицейский спросил, указывая на дверь квартиры барона:
— Здесь живет господин Мотапан?
— Да, — ответил Куртомер, — но мой друг Дутрлез встретился с ним ночью немного повыше.
— К несчастью.
— Это правда, но нынешняя ночь все прояснила. Мы убедились, что не было другого вора, кроме самого Мотапана. Его ночные путешествия, должно быть, начались давно. Он перебрался на другую квартиру пятнадцатого октября, и я уверен, что уже следующей ночью он во сне ходил по лестницам! А пока нам нужно торопиться, — сказал Куртомер. — Нельзя терять ни минуты, мы оставили графа де ля Кальпренеда в довольно затруднительном положении. Он караулит медведя в клетке, а это весьма опасно. Если медведь проснется, графу не поздоровится.
— Только бы он не вздумал прыгнуть в окно, — пробормотал Дутрлез.
— И правда! Я об этом не подумал. Черт побери! Впрочем, нет, лунатики не причиняют себе вреда. Наш матрос в таком состоянии как кошка прыгал по мачтам и ни разу не оступился.
— Шестнадцать лет работаю в этой должности, но никогда еще не встречал подобного, — промолвил комиссар.
На площадке второго этажа разговор прекратился.
— Пришли, — произнес Куртомер. — Альбер, ключ у тебя?
Дутрлез вынул ключ из кармана и поспешил отворить дверь. Полицейский вошел первым, друзья — за ним. Комиссара и графа представили друг другу, и граф сказал:
— Я с нетерпением ждал вас.
— Он проснулся? — спросил Жак.
— Нет, он все бродил, ощупывая стены и трогая замки, но вот уже несколько минут ничего не слышно.
— Что он сейчас может делать? — прошептал Куртомер.
— Милостивый государь, — сказал комиссар, — я должен завершить порученное мне дознание. Мне известно, что вы уважаемый человек, и я верю тому, что рассказал брат следователя, которому было поручено дело вашего сына.
— Да, Куртомер застал Мотапана, когда тот выходил из моей квартиры. Благодаря его свидетельству мы сможем доказать, что мой сын ни в чем не виновен.
Дутрлез был опечален. Эти слова говорили, что граф не испытывает к нему ни малейшей благодарности.
— Пора заканчивать, — продолжил полицейский. — Думаю, следует позвать свидетелей, чтобы подтвердить его присутствие в кабинете.
— Они уже здесь.
— Но эти господа, кажется, друзья вашего сына?
Граф сделал жест отрицания, относившийся к Дутрлезу.
— Не лучше ли пригласить кого-нибудь из жильцов этого дома?
— Они в хороших отношениях с Мотапаном и примут его сторону. Я не желаю, чтобы кто-то посторонний присутствовал при нашем объяснении.
— Хорошо, — согласился комиссар, подумав. — Потрудитесь отворить дверь.
Граф сделал шаг к двери, а полицейский продолжал, обращаясь к Куртомеру:
— Он все еще спит?
— В этом нет ни малейшего сомнения, — ответил Жак. — Во-первых, я видел лунатиков, припадки у них длятся долго. Потом, зная характер Мотапана, могу с уверенностью сказать, что если бы он не спал, то стал бы шуметь и попробовал бы выбить дверь.
— Это возможно. Но я не могу допрашивать его в таком состоянии.
— Конечно. Я разбужу его.
— Как же вы это сделаете?
— О! Очень просто… Матроса, о котором я говорил, мы обычно колотили по спине кулаками, но с бароном я поступлю иначе. Только, мне кажется, сейчас его лучше не будить. Мне хотелось бы, чтобы вы сами стали свидетелем его каталептического сна. Вы согласны, господин комиссар?
— Да, хотя пока не понимаю, зачем барон пришел к графу де ля Кальпренеду.
— Об этом нам расскажет мой друг Дутрлез. Он четверть часа наблюдал за Мотапаном и должен знать, чем тот занимался в кабинете.
Дутрлез раскрыл было рот, чтобы описать странную сцену, при которой присутствовал, но граф решительно перебил его:
— Мы теряем время. Мне кажется, пора перейти к делу. Я войду.
— Извините, — произнес Жак, выступая вперед, — войду я, если позволите. Я убежден, что Мотапан спит, но если вдруг он проснулся, то может затаиться за дверью с ножом в руке, и в таком случае мне стоит встретить его первым.
— Я так не считаю, — живо возразил Кальпренед, — напротив, полагаю, я должен отомстить за сына… Я сам.
Он встал, преградив дорогу Куртомеру. Эти препирательства могли бы еще долго тянуться, но Дутрлез разрешил эту ситуацию, отворив дверь. В руке он держал горящую свечу и, осветив ею кабинет, вошел в него без колебаний. За ним следом шли Жак, граф и комиссар. Они увидели то, что Дутрлез уже видел раньше: Мотапан стоял на коленях у окна перед выступом в стене. Он даже не обернулся.
— Удивительно, — прошептал комиссар.
— Покончим с этим, — сказал граф. — Надо его разбудить и допросить.
— Предоставьте это мне! — воскликнул Жак.
Он встал позади Мотапана, схватил его за плечи и без церемоний опрокинул на спину. Головой барон стукнулся о ковер, при этом капюшон, скрывавший лицо, свалился. Раздалось громкое ругательство, и стало понятно, что он очнулся.
— Где я, тысяча чертей? — проворчал он, садясь и дико вращая глазами.
— В своей бывшей квартире, — ответил Жак де Куртомер. — Здравствуйте, барон! Не желаете ли, чтобы я подал вам руку?
Мотапан не ответил на это ироничное предложение и поднялся сам. Он инстинктивно прислонился к стене и с изумлением, смешанным с гневом, взглянул на окружавших его людей.
— Просыпайтесь! Мы не торопимся, — продолжал Куртомер.
Барон быстро пришел в себя. Он, должно быть, привык к неожиданностям.
— Вас я не знаю, — сказал он бывшему лейтенанту, — а графа де ля Кальпренеда попрошу объяснить, зачем он заманил меня сюда. Если для того, чтобы обокрасть, как его сынок, то предупреждаю, что при мне нет ни денег, ни ценностей.
— Негодяй! — воскликнул отец Жюльена.
— Успокойтесь, — вполголоса проговорил комиссар.
— Запрещаю вам говорить в подобном тоне, — подойдя к Мотапану, заявил Альбер.
— Это вы, месье Дутрлез? — с насмешкой проговорил домовладелец. — Похоже, тут целый заговор. Собрались меня шантажировать, милые мои? Меня не проведешь! Предупреждаю, если вы меня не выпустите, я открою окно или разобью его и стану кричать так громко, что разбужу всех в доме.
— Никто не собирается причинять вам вред, милостивый государь, — проговорил комиссар, до сих пор державшийся в тени.
— Чего вам от меня нужно?! — взревел Мотапан. — А ты-то кто? Наемный убийца? Берегись, негодяй, тебе со мной не совладать!
— Берегитесь сами, вы можете поплатиться за ваши оскорбления! Я — полицейский комиссар и приехал, чтобы допросить вас.
— Вы — комиссар? Полно! Вы похожи на лавочника. Где ваш шарф?
— Если будете вести себя так и дальше, один из этих господ съездит в ближайший участок и привезет полицейских, которые арестуют вас за оскорбление должностного лица при исполнении служебных обязанностей.
