Только через полтора часа, не раньше, ему удалось спровадить их из дома и остаться с Сабриной наедине.
— Пора бы и отдохнуть, — многозначительно сказал он, глядя на жену.
— Пора бы, — как эхо откликнулась она, сметая со стола крошки. — Но сначала надо убрать в столовой, а потом вымыть посуду.
Зная, что Сабрина непременно отвергнет все его попытки ей помочь, Дерек вышел в гостиную, присел на диван и стал ждать, когда она освободится. Потеряв терпение, он поднялся с дивана и прошел на кухню. Сабрина выложила на стол содержимое кухонных шкафчиков и что-то разыскивала среди всевозможных банок, баночек и коробок.
— Что ты делаешь? — с изумлением спросил Дерек.
— Ищу и никак не могу найти сухие дрожжи, — сказала Сабрина, отодвигая в сторону какую-то коробку. — Помнишь оладьи, которые я как-то готовила?
Дерек, не глядя на нее, сказал:
— Нет, что-то не помню… Я, признаться, надеялся, что ты все свои дела уже закончила.
— Почти что, — сказала Сабрина.
Дерек вернулся в гостиную и еще некоторое время сидел на диване, нетерпеливо постукивая по полу каблуком. Впрочем, долго он так не выдержал, сорвался с места и снова появился на кухне. Сабрина сидела за кухонным столом и размешивала в глубокой миске белую массу, подозрительно напоминавшую тесто.
— Что, черт возьми, ты затеяла? — спросил он, на этот раз не делая ни малейшей попытки скрыть овладевшее им раздражение.
Сабрина словно бы не заметила его резкого тона.
— Поскольку все наши припасы кончились, я решила испечь сдобные булочки.
— Значит, булочки?
— Булочки. С корицей. Тебе нравится есть на завтрак свежие булочки. Уж я-то знаю…
Дерек больше не мог сдержаться.
— Послушай, ты поднялась сегодня в шесть утра и проработала весь день! Писала, ездила в город за продуктами, готовила, снова писала, копалась в саду, потом ездила в город за бумагой для принтера, меняла белье у всех наших постояльцев, убирала дом, мыла посуду — и вот теперь, когда на часах половина десятого, затеяла на ночь глядя печь булочки?
— Да, затеяла. Разве в этом есть что-нибудь дурное?
Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения Дерека.
— Дурное или нет, не знаю, но некоторая странность во всем этом определенно есть! Ты слишком много работаешь, Сабрина, — вот что я тебе скажу. Неужели ты не понимаешь, что тебе это вредно?
— Уверена, что это не так, — холодно произнесла Сабрина, продолжая размешивать тесто.
— Ты же беременна. Тебе нельзя перенапрягаться.
— Мой доктор сказала, что я могу делать все, что захочу.
— В разумных пределах, дорогая моя, в разумных пределах! Но ты, как выяснилось, не понимаешь, что это значит. К чему, скажи на милость, так усердствовать? Ты ведь не участница конкурса «Хозяйка года»?
Она бросила на него хмурый взгляд, но потом снова уткнулась глазами в миску с тестом.
— Оставь тесто в покое! — рявкнул Дерек. Он в два шага пересек кухню, выхватил миску у нее из рук и со стуком поставил на разделочную доску.
— Дерек…
— Я хочу знать, чего ты добиваешься? Может быть, того, чтобы я, видя все это изо дня в день, свихнулся?
— Глупости какие. Нет, конечно.
— Тогда зачем ты изводишь себя непосильной работой?
— Мне нравится, когда я при деле. Я люблю работать…
— Что-то незаметно. У тебя постоянно хмурый и озабоченный вид.
— Это потому, что я с головой ухожу в дело, которым занимаюсь.
— Это потому, что у тебя невроз. То, что происходит с тобой, неестественно и наводит на грустные мысли. О том, к примеру, что ты хочешь вызвать у себя выкидыш.
У Сабрины вытянулось лицо. Впрочем, в следующую секунду оно снова приняло привычное сдержанное выражение.
— Что, интересно знать, натолкнуло тебя на такую чудовищную мысль? — осведомилась она, пряча глаза. — Это же идиотизм!
— Неужели? — спросил Дерек, опускаясь на кухонный табурет и облокачиваясь о мраморную разделочную доску. — А мне вот кажется, что я рассуждаю вполне здраво. С тех пор как доктор сказала тебе, что ты беременна, ты только и делаешь, что работаешь. Более того, каждый новый день ты работаешь чуть больше, чем в предыдущий, но при всем том перескакиваешь с одного дела на другое, ни в чем не находя удовлетворения и успокоения.
— Неправда! Я получаю удовольствие от работы…
— Я знаю, что ты делаешь, Сабрина. Ты бежишь от трудностей… У тебя возникла проблема, и ты, вместо того чтобы с ней разобраться, улепетываешь от нее со всех ног. Ты боишься делать анализы, боишься рожать и по этой причине вкалываешь как сумасшедшая, чтобы обо всем этом не думать. Почему, спрашивается, мы не можем сесть и обсудить все твои страхи как нормальные, разумные люди?
— Может быть, потому, что у тебя на уме совсем другое, — бросила Сабрина.
— Ерунда. Для меня нет ничего важней тебя и нашего ребенка.
— Правда? — воскликнула Сабрина, поднимаясь с места и делая шаг назад, чтобы лучше видеть мужа. — Уж не по этой ли причине ты каждое утро хватаешься за «Таймс», чтобы узнать, как продвигается предвыборная кампания Грира? Меня не оставляет ощущение, что ты просто мечтаешь о том, чтобы его рейтинг постоянно возрастал. Тем больнее ему будет падать потом, когда ты прижмешь его этим пресловутым досье Баллантайна — ты ведь так рассуждаешь, верно? Но, несмотря на то что все это так сильно тебя занимает, ты со мной об этом почти не разговариваешь! Почему, интересно знать?
— Да потому что на самом деле тебе не хочется об этом слушать. Тебе никогда не нравилось то, что я делаю.
— По крайней мере, я с этим смирилась, — тихо сказала она. — Я знаю, что тебе необходимо хоть как-то избавиться от проблемы, которая тебя гнетет. Почему же ты мешаешь мне справиться с моей проблемой — пусть и на свой собственный лад?
— Это не только твоя проблема, но и моя тоже, — возразил Дерек. — Кроме того, мне не нравится способ, который ты избрала, чтобы ее разрешить. Он чем-то напоминает мне русскую рулетку. Не забывай, дитя, которое ты носишь, принадлежит также и мне. И я хочу, чтобы с ним было в порядке.
— Сабрина обхватила себя руками и с минуту молчала, стараясь успокоиться и собраться с мыслями.
— Значит, ты полагаешь, что я задумала дурное?
— Сабрина…
— Да-да. Так именно ты и сказал. Ты меня осуждаешь, знаю.
— Да, не скрою, твое поведение кажется мне странным, ты слишком много работаешь, забывая о том, что это может дурно отразиться и на твоем здоровье, и на здоровье ребенка. Но мне, Сабрина, этот ребенок нужен.
— А я, по-твоему, его не хочу?
— Если это так, то ты весьма странно выражаешь свое желание.
Она взмахнула рукой.
— Значит, на том только основании, что я не валяюсь целый день в кровати, ты готов обвинить меня в нежелании иметь от тебя ребенка? Это невероятно!
— Забудь о ребенке и подумай о себе. Перенапрягаться вредно прежде всего для твоего здоровья…
— Все ясно, — прервала его Сабрина. — Я — плохая мать. И в физическом отношении, и в
