Только тогда собрался, наконец, приступить к действиям избавившийся от прочих забот Карл Смелый - его войско вступило на французскую территорию. Но герцог быстро осознал, что его союзники оставили его, выйдя из борьбы. Людовик же рассчитал, что сейчас самый подходящий момент предложить переговоры. При этом он выказал полное доверие к Карлу, заявив о согласии встретиться на его территории.
И тут Людовик допустил явную промашку. Когда он прибыл в бургундский стан в Перонне, где был торжественно встречен и удобно размещен в предоставленном ему замке - пришли вести все из того же Льежа. Город, к великому гневу Карла, опять восстал, хотя после недавно закончившейся войны с ним герцог казнил многих влиятельных граждан и приказал снести крепостные стены. На этот раз горожанами был схвачен епископ Льежа и буквально растерзано несколько его приближенных: уличная толпа развлекалась тем, что перебрасывала друг другу окровавленные куски их тел.
Правда, у льежцев была отговорка: мол, они ничего не имеют против герцога, их враг - епископ. Но это было слабым оправданием. Главное же, что вызвало ярость Карла, - толпу подстрекали люди короля Людовика, и это было неопровержимо. Государь, отправляясь во вражеский стан для переговоров, похоже, позабыл о миссии этих своих посланцев.
Ближайшее будущее не сулило Людовику ничего хорошего. Карл приказал окружить королевскую резиденцию и никого оттуда не выпускать - под тем предлогом, что там были украдены драгоценности. Так продолжалось три дня. Королю уже мерещилось мрачное подземелье, а то и скорая расправа. Он торопливо оделял деньгами всех приближенных герцога, кто мог бы оказать ему какое-то покровительство.
После совещания со своими людьми и долгого ночного раздумья Карл прошел в покои короля. Его требованиями были: Людовик соблюдает все условия договора с Лигой и отправляется вместе с ним в поход на Льеж. Возражать было трудно, но королю хватило самообладания добиться того, что его брат получит не Нормандию (очень кстати было постановление штатов), а Шампань и некоторые соседние земли. Впрочем, и это было большой потерей: Шампань лежит недалеко от Парижа, а кроме того, она становилась связующим звеном между всеми бургундскими землями (до этого Люксембург был на отшибе).
Король действительно сопровождал герцога в его походе на Льеж, и это было для него унижением. Горожане бились мужественно, но были побеждены. В последний момент большинству их удалось покинуть город, но тысячи людей стали жертвами сильных морозов. Находили матерей, замерзших вместе с крепко прижатыми к груди младенцами. Кроме того, некоторые окрестные рыцари, желая выслужиться перед победителем и поживиться, проявили шакалью повадку: они во главе отрядов набрасывались из своих замков на беглецов, убивая и захватывая в плен ради выкупа. Карл приказал сжечь в городе все дома - пожар был чудовищный, а также разрушить все кузницы - чтобы там не ковали больше оружие.
Наконец, король был отпущен в свою столицу. Верные парижане не упустили случая поиздеваться над своим повелителем: они научили попугаев и сорок кричать «Перонн! Перонн!» (напомню, так назывался городок, где Людовик провел несколько тревожных дней и ночей в гостях у бургундского герцога).
Еще удача для Франции, что в Англии в это время шла гражданская война Алой и Белой розы, а то она вполне могла вмешаться и попытаться повернуть вспять колесо истории.
Но, простите за банальность, смеется тот, кто смеется последним - а Людовик XI на шесть лет пережил своего более молодого врага.
Войдя во вкус военных и политических успехов, Карл стал терять чувство меры и вообще голову. В этом он всегда проигрывал французскому королю - тот был человеком сугубо практичным и трезвомыслящим. Герцога же повело на свершение планов масштаба чрезвычайного (по словам де Коммина, «и пол-Европы его бы не удовлетворили»).
Впрочем, некоторые основания для такого самомнения у него были. Помимо надежд на победы своего оружия, - по договорам и по системе династических связей он мог иметь виды на Прованс, Савойю, Миланское герцогство. Германский император вполне мог провозгласить его королем.
Сына у Карла не было, была дочь Мария - и он сделал ее козырем в своей игре по-крупному. Многие добивались ее руки, и герцог никому не отказывал. Но не более того - обнадеженные женихи становились его союзниками или по крайней мере могли считаться таковыми, а любящий отец напряженно прикидывал, на каком бы альянсе остановиться. Это был нелегкий выбор: ведь среди соискателей был и брат французского короля Карл. Сам же Карл Смелый не прочь был видеть Марию замужем за наследником императорского престола Максимилианом (забегая вперед, так и случилось - но после его смерти).
Помимо всего прочего, бургундский герцог был женат третьим браком на сестре английского короля Эдуарда IV (хотя тот был из дома Йорков, которых Карл Смелый ненавидел - он состоял в ближайшем родстве с их заклятыми врагами Ланкастерами). Впрочем, англичанин побаивался, как бы его зять не перемудрил: выдай тот свою дочь за брата французского короля, и тогда, при определенном несложном раскладе, под боком у Альбиона могла сложиться такая держава, что хоть в Америку беги (а ее к тому же еще не открыли. И на Сибирь Ермак двинулся только сто лет спустя). Возможно, однако, Эдуард опасался напрасно. Насчет Франции Карлу Смелому было желательно, чтобы там было шесть королей, а не один.
Но Людовик быстро поумерил пыл героя. Брату он передал не Шампань, а более отдаленную Гиень. Потом (в 1470 г.) собрал в Туре своих нотаблей (высших духовных иерархов и светских вельмож), пожаловался им на обиды, нанесенные ему бургундцем, и попросил освободить его от клятвенных обязательств соблюдать Пероннский договор.
Освобождение он получил, и сразу перешел в наступление: Карлу Смелому было отправлено повеление явиться на суд Парижского парламента как непокорному вассалу. Это было объявлением войны. Французская армия вступила в Пикардию и быстро овладела теми самыми конфликтными городами на Сомме: Амьеном, Сен-Кантеном и другими.
Но и герцог не медлил с ответом. К тому же он получил известие о довольно странной скоропостижной кончине королевского брата Карла и о том, что король приступил уже к захвату владений покойного в Гиени.
Бургундцы вступили во французские пределы и повели войну, которую современники назвали грязной. Армия сжигала все на своем пути.
В Неле стоял небольшой гарнизон из вольных стрелков. Когда в город вошел герольд герцога с требованием о сдаче, его убили. Тем не менее, капитан стрелков попросил о перемирии и после его установления отправился на переговоры. Договориться не удалось, и тогда защитники подстрелили еще двух бургундцев. Теперь время слов прошло. Герцог потребовал, чтобы правительница города мадам де Нель удалилась куда подальше со своими приближенными, а оставшихся ждала страшная участь. После штурма была учинена резня. Кто не погиб сразу, тот или был повешен, или у него отрубили руки. Уцелели только те немногие, кого почему-то пожалели победители.
Затем герцог Карл направился в Нормандию - там близ Руана он должен был объединиться с бретонским войском. Но король Людовик предусмотрительно ублажил разумнейшего из советников бретонского герцога, в результате с тем был заключен мир и он остался в стороне. Бургундцы по пути в Нормандию надолго задержались, безуспешно осаждая Бове, что стоило им больших потерь. Когда же они оказались наконец у стен Руана - никаких союзников там не было.
Нормандская столица была одной из мощнейших твердынь во всей Франции, взять ее было мало надежд - к тому же приближалась зима, а в армии уже начинался голод. Карл Смелый отправился восвояси, привычно поджигая все подряд.
Вскоре король и герцог заключили перемирие. Людовик пришел к мудрому выводу, что худший враг Карла - это он сам, и надо просто предоставить ему свободу действий: он сам погубит себя безудержной жаждой захватов. В отличие от короля, «он чем больше впутывался, тем больше запутывался» (де Коммин).
