готовы были на любой риск. Темной августовской ночью 1803 г. английский корабль высадил их на берег Нормандии, и вскоре они были в Париже. К услугам заговорщиков была вся роялистская подпольная сеть - с деньгами, оружием и конспиративными квартирами.
План действий разработали не какой-нибудь твердолобо-силовой (что, скорее всего, было бы лучше). Решили, что после захвата и ликвидации Бонапарта к власти должен прийти человек, на внешний взгляд политически ему близкий - который в сумятице после покушения может сойти за законного преемника. Он и призовет Бурбонов. Подходящей кандидатурой показался генерал Моро - победитель австрийцев при Гогенлиндене. Посредником в переговорах между Кадудалем и Моро стал герой революционных войн Пишегрю, сосланный Баррасом после 18 фрюктидора в Гвиану, но сбежавший оттуда.
Моро колебался: он ненавидел Бонапарта, но не хотел служить Бурбонам. Пока шли переговоры и уговоры, Фуше не дремал. Арестовали и Моро, и Пишегрю, и многих других. Кадудаль скрылся, но вскоре схватили и его - при этом он отчаянно сопротивлялся и уложил нескольких агентов полиции.
Первый консул пришел в неистовство - на этот раз определенно натуральное. На него, в собственной его столице опять вознамерились охотиться, как на дикого зверя?! А тут еще вставил словечко Талейран: «Бурбоны, очевидно, думают, что ваша кровь не так драгоценна, как их собственная». И гнев Бонапарта обрушился на герцога Энгиенского.
Перед казнью герцог написал Бонапарту письмо, но тот не успел его прочитать. А когда прочитал - сказал, что помиловал бы осужденного. Несколько дней он был зол и угрюм. Потом, правда, неоднократно повторял, что все сделал правильно - Бурбонов надо было как следует припугнуть.
Пишегрю был найден мертвым в камере - удавившимся галстуком или удавленным им. Бонапарт, отводя от себя подозрение в убийстве, иронично заявил, что у него всегда нашелся бы взвод солдат, чтобы расстрелять генерала. Кадудаля с сообщниками гильотинировали. Моро выслали из Франции - оказалось, что с Кадудалем он не встречался.
Сожалел ли Бонапарт о казни герцога, - если не по-человечески, то как политик, совершивший опрометчивый ход, - сказать трудно. Но он постарался извлечь из происшедшего максимальную для себя пользу. Был распущен слух, что именно герцог Энгиенский должен был взойти на престол после убийства первого консула. А раз враги намечают своих кандидатов на трон - трон надо занять. Все высшие государственные учреждения: сенат, законодательный корпус, трибунат единодушно решили, что во Франции должна быть установлена наследственная монархия. Нельзя же и дальше допускать, чтобы от жизни и смерти одного человека зависела судьба всей нации.
ПОБЕДЫ ИМПЕРИИ
Королем Бонапарт становиться не пожелал: на памяти было, как плохо они иногда кончают, да и размах не тот. Ему больше импонировал пример Карла Великого - тот короновался как император, а власть свою распространил на весь Запад. (А мы - давайте постараемся по возможности не называть больше Наполеона Бонапартом. Государей не принято именовать по фамилии. Не говорим же мы, к примеру, про Петра Великого: «Романов победил под Полтавой». Не будем уподобляться высокомерным и насмешливым англичанам, которые продолжали фамильярно величать повелителя Франции и много чего еще «Бони».)
Все неподчинившиеся пока дворы отнеслись к такому намерению резко отрицательно, сочтя проявлением безумной гордыни. А французский народ был категорически согласен - плебисцит опять дал почти стопроцентный результат. Церемония коронации была великолепной. Для возложения императорского венца на корсиканскую голову в Париж был с почетом доставлен папа Пий VII (не Наполеону же было ехать ради такого дела в Рим, подобно своему древнему предшественнику Карлу). К Нотр-Дам, где должен был совершиться обряд, стекались тысячи золоченых карет с придворными, генералами, министрами, кардиналами и прочими - прочими - прочими. Сотни тысяч народа взирали на происходящее восхищенными глазами.
Наполеон не был бы самим собой, если не внес бы коррективу в старинный обряд. Когда дело дошло до венчания его на царство, он выхватил из рук папы римского корону и сам возложил себе на голову (Жозефину через несколько минут он собственноручно короновал в императрицы уже не экспромтом, а по заранее составленному сценарию).
Такое вот предание дошло до нас. Когда свежекоронованный император спросил одного заслуженного республиканского генерала, как ему понравилось торжество, тот ответил: «Очень хорошо, ваше величество, жаль только, что недостает сегодня трехсот тысяч людей, которые сложили свои головы ради того, чтобы подобное стало невозможным».
В третью антифранцузскую коалицию вошли Англия, Австрия и Россия. Присутствие нашего отечества в этой компании отчасти связано со следующим обстоятельством. Когда в Петербурге узнали о расправе над энгиенским герцогом, молодой государь Александр I отреагировал формальной нотой протеста против нарушения суверенитета Бадена, на территории которого тот был захвачен.
В ответ на эту ноту Наполеон поручил Талейрану составить письмо, которым Александру было нанесено оскорбление, какого он не получал во всю свою жизнь и которого никогда не мог простить. В послании говорилось, что он (Наполеон) настиг на чужой территории человека, готовившего его убийство, и что если бы Александр преследовал где бы то ни было убийц своего отца, он (Наполеон) ни в коем случае не выразил бы ему своего недовольства. Это был беспардонно прозрачный намек на участие Александра в заговоре, приведшем к гибели его отца, убийцы которого преспокойно сидели не в Бадене, а в Зимнем дворце.
Наполеон, с нетерпением готовящийся в Булони к «взятию Лондона и Английского банка», 27 августа 1805 г. получил одновременно два сообщения: о выходе к нему объединенной франко-испанской эскадры адмирала Вильнева, которая должна была прикрывать вторжение на Британские острова, и о том, что русские войска во главе с Кутузовым выступили на соединение с австрийцами и следует ожидать скорого удара с востока.
Каким бы огорчительным ни было изменение ситуации, Наполеон всегда реагировал немедленно. Бросок за Ла-Манш был отложен до лучших времен, а сейчас французская армия снялась из Булонского лагеря и двинулась в Баварию, куда уже вступали войска австрийского генерала Мака.
Огромная наполеоновская армия к тому времени была разделена на семь корпусов, которые возглавляли командиры, получившие вновь введенный маршальский чин. Это были Бернадот, Даву, Сульт, Ланн, Ней, Мармон и Ожеро - сравнительно молодые одаренные люди.
Их корпуса представляли собой вполне самостоятельные армии, обладающие собственной кавалерией и артиллерией. Но основная кавалерийская масса находилась в непосредственном распоряжении императора - ею командовал доблестный маршал Мюрат. Точно так же в центральном подчинении находилась значительная часть артиллерии.
Отдельно от всех прочих формирований существовала семитысячная императорская гвардия, набранная из опытнейших, особо отличившихся бойцов - большинство из них Наполеон знал по итальянским и египетскому походам. Они выделялись нарядными мундирами и высокими медвежьими шапками.
