бросила союзника на произвол судьбы.
Фландрская война не стала для французской армии легкой прогулкой, но все же она побеждала в битвах и брала города. Особенно отличились Карл Валуа, несостоявшийся король Сицилии, и Роберт Артуа - отец любимого персонажа Мориса Дрюона, удальца и интригана, носившего то же имя. В 1300 г. французы взяли Гент, и граф Фландрский Гюи Дампьер сдался в плен с двумя своими сыновьями. Король Филипп объявил его взбунтовавшимся мятежником и присоединил графство к своему домену.
На следующий год он вместе с королевой и со всем двором совершил торжественный объезд новых своих владений. Короля всюду встречали с непритворным почтением: фламандцы надеялись, что под эгидой сильного государя они смогут теперь спокойно трудиться и торговать сукном, не отвлекаясь на кровопролитные войны. На Филиппа страна тоже произвела благоприятное впечатление - в первую очередь благодаря своему богатству. Когда монаршая чета посещала Брюгге, королева Жанна изумилась роскошным одеянием тамошних дам: «У нас одна, а здесь шестьсот королев!».
Будучи человеком глубоко практичным, король обложил своих фламандских подданных высокими налогами. К тому же вызывающе и прижимисто повел себя его наместник Жак Шатильонский, и все зародившиеся было, но не успевшие оформиться симпатии обратились в ненависть. В 1301 г. в Брюгге произошли волнения - Филипп присудил виновных к огромным штрафам, приказал снести прекрасную городскую стену и возвести в центре города мощную цитадель для своего гарнизона.
Но это только разожгло страсти. В 1302 г. горожане взялись за дело серьезнее, восстание было яростным - за один только день в Брюгге было перебито 1200 французских рыцарей и 2000 простых воинов. Следом всколыхнулась вся страна.
Когда подошла французская армия во главе с Робертом Артуа, ее уже поджидало многочисленное ополчение. В битве при Куртре отборную королевскую рать ожидал полный разгром - погибли тысячи, в том числе полководец. Эта битва была революционной для военной тактики - впервые пехота так умело разделалась с конницей. Уцелевшие французские военачальники пеняли потом на грязь, в которую превратилось поле битвы после обильных дождей - но не всегда же воюют на солнечных лужайках? В соборе Куртре было развешано множество шпор убитых рыцарей - поэтому сражение известно как «битва шпор». Хотя в те же дни генуэзский флот, нанятый королем, разбил фламандский в устье Шельды - это было слабым утешением.
В 1304 г. французы нанесли фламандцам серьезное поражение в битве при Монсе, но оно не было решающим. Стало ясно, что военная победа если и возможна, то от нее будет мало радости. И Филипп предпочел мирный исход. Он признал права на графство за Робертом Бетюнским - сыном все еще томящегося в плену Гюи Дампьера. Фламандцы сохраняли все свои права, но за освобождение пленников должны были заплатить огромный выкуп. В обеспечение его король занял несколько приморских фландрских городов, да так и забыл их потом вернуть - и по сю пору они французские, а не бельгийские. Правда, фламандцам удалось настоять на очень важном для них пункте: был запрещен вывоз сырой шерсти за пределы королевства и практически вся она поступала теперь во Фландрию, да еще и по сильно упавшей цене.
Расходы на войну во Фландрии были огромны, поступлений от королевских имений явно не хватало. И тут вовсю раскрылась мироедская сущность Филиппа - он остался верен ей до конца своего правления. Росли налоги на всех подданных. Король шел и на обман, и на открытое вымогательство. Брались займы, которые заведомо не подлежали возврату, давались обещания, которые король не собирался выполнять. Когда кто-то ублажал его разовым подношением, то вскоре с неприятным изумлением узнавал, что государь расценил это как согласие делать ежегодный взнос. В неплатежеспособные коммуны являлись королевские чиновники, - якобы для приведения в порядок финансового положения, - и в результате город терял самостоятельность, попадая под их управление. Рыцари имели право откупиться от участия в походе, но следом проводилась опись их имущества, и после всяких чиновничьих ухищрений дело могло дойти до конфискации. Сеньорам было запрещено чеканить свою монету, королевская же плющилась без зазрения совести: были выпущены деньги гораздо меньшего веса, но с тем же номиналом, и из этого не делалось никакой тайны. Так была проведена первая в мировой истории девальвация. Не выдержав финансового гнета, в 1306 г. восстал Париж, и стоило больших усилий навести порядок.
Создание развитой налоговой службы было одним из проявлении принципиального стремления короля к централизации, стремления устранить всякую независимую от него власть. Насаждалось единое судопроизводство - суд вершился теперь преимущественно многочисленной корпорацией королевских юристов по законам, основанным на римском праве. Проникновение королевских чиновников во все сферы жизни, рост их полномочий вывели государственное управление на качественно новый уровень.
Поговаривали, что после смерти германского императора Альбрехта I король Филипп примеривался и к этой короне. Его законоведы-легисты будто бы провели исследование для правового обоснования такой претензии, а секретные посланцы приступили к подкупу сеньоров-выборщиков. Но то ли что-то не состыковывалось, то ли это не более чем сплетня, пережившая века. Только ведь сплетни знают, откуда им рождаться.
Нечто прежде невиданное произошло в отношениях с римским престолом. Король стал облагать поборами церковные владения - прежде иерархи делились доходами только с Римом. Папа Бонифаций VIII, самолюбивый и властный старик, такого не ожидал - он всегда относился к Филиппу лучше, чем к любому из европейских монархов.
Появилось папское воззвание - булла, провозглашавшая, что без согласия святого престола недопустимо взимать с духовенства подать в государственную казну. Но король привык твердо стоять на своем: он издал указ, устанавливающий запрет на вывоз золота и серебра за пределы Франции. Тем самым папа лишался важнейшего источника поступлений в казну. Однако на этот раз стороны на обострение не пошли: папа издал буллу, смягчающую прежнюю, Филипп отменил запрет.
В 1300 г. Бонифаций решил торжественно отметить в Риме «праздник века» - юбилейный год рождения Иисуса Христа. Отныне юбилейный год должен был отмечаться каждые сто лет. В Вечный город стекались толпы богомольцев со всего света: участникам празднеств было обещано отпущение грехов. Папа явился народу в невиданном блеске: на нем были не только первосвященнические, но и императорские регалии. Перед ним несли меч, его нарекали Цезарем. Все это символизировало превосходство духовной власти над светской. Этот же лейтмотив прозвучал и в речи папы, когда он призывал государей не выяснять отношения в битвах, а являться для разрешения споров к нему в Рим - только он может дать мир всему миру.
И вот после этого торжества, когда Бонифаций ощущал себя на недосягаемой высоте вселенского могущества, до него опять донеслись обескураживающие вести из Франции: король Филипп снова принялся утеснять духовенство.
Чтобы призвать правителя к порядку, в Париж был направлен папский легат епископ Бернар Сессе. Одновременно он должен был потребовать освободить наконец графа Фландрского и исполнить давно данное обещание отправиться в крестовый поход. Но епископ, человек высокомерный и несдержанный, оказался самой неподходящей кандидатурой для такой миссии. Он сразу же стал грозить королю интердиктом, причем говорил таким надменным тоном, что обычно сдержанный Филипп вышел из себя.
Впрочем, он больше любил отвечать не словами, а делом. Епархия Бернара Сессе находилась в его владениях, и король послал туда комиссию для сбора компромата. За этим дело не стало: оказалось, что в своих проповедях прелат настраивал свою паству против королевской власти. Его обвинили в неповиновении своему сюзерену и заключили под стражу. Папа разразился новой буллой, в которой грозил королю отлучением и повелевал ему явиться в Рим на суд по обвинению в тирании и чеканке порченой монеты. Прозвучали и такие горделивые слова: «Бог, возложив на нас бремя апостольского служения, поднял нас над государями, чтобы разрушать, уничтожать, рассеивать, строить и насаждать во имя
