Его».
Филипп ответил не единичным посланием, а целой пропагандистской атакой. Его легисты подготовили целый ряд сочинений, основной мыслью которых было: выше короля в этом мире нет никого, а его воля равна закону.
Следующее решение Филиппа Красивого было эпохальным. Чтобы опереться на общественное мнение всей страны, он созвал на совещание в Париж бальи, представителей духовенства, сеньоров, баронов, городских старшин со всех краев своего королевства (не было только представителей крестьян). Король обратился к своим подданным с речью, прося их помочь ему отстоять независимость своей власти.
Чтобы настроить собрание должным образом, был зачитан пересказ папского послания, в котором многие фразы подлинника были предельно заострены, а то и переиначены - чтобы посильнее задеть французов за живое. Потом прозвучал риторический вопрос канцлера Флотта: может ли король рассчитывать на поддержку всех сословий, если примет меры для защиты чести своей и государства, а также оградит права французской церкви от посягательств на них? Знать и депутаты от городов сразу же заявили о безусловной поддержке: «На земле над королем нет никого, кроме Бога». Подумав немного, к их мнению присоединилось и духовенство. Это было первое собрание Генеральных штатов французского королевства (etats, штаты - «сословия»), высшего сословно-представительного органа, просуществовавшего до революционного 1789 г. (когда Штаты объявили себя Национальным собранием). Дальнейшими своими действиями Филипп Красивый перещеголял всех своих предшественников по борьбе с папским диктатом. Французским прелатам было запрещено ехать в Рим на собор. Папского посла, который вез во Францию указ об отлучении, схватили, как только он пересек границу королевства, и бросили в тюрьму. Обратным маршрутом отправился капитан Лувра Ногаре с отрядом. Он вез решение заочного суда над папой, который был проведен королевскими легистами. Первосвященник объявлялся самозванцем (с его избранием действительно не все было чисто, но об этом вспомнили только сейчас), еретиком и преступником, а потому достойным свержения.
В северной Италии к Ногаре присоединился со своими людьми местный сеньор Колонна - злейший враг папы. Бонифаций в это время пребывал в городке Ананьи в Апеннинах. Наутро он собирался провозгласить проклятье французскому тирану, как вдруг на его дом напали вооруженные до зубов рыцари.
Наместник Бога на земле был схвачен и водворен под стражу. Три дня он подвергался насмешкам и издевательствам. Старик держался с достоинством. Через три дня его все же освободили возмущенные таким наглым вторжением жители Ананьи и окрестные крестьяне, но потрясенье было таково, что несчастный тронулся умом и вскоре скончался.
Новый папа Бенедикт XI отлучил от церкви Ногаре (что нимало не повредило его карьере), а с короля Филиппа снял все обвинения. Этот первосвященник тоже не задержался на грешной земле, а его преемником стал выдвиженец Филиппа архиепископ Бордоский Бертран де Гота, принявший имя Климента V. Он даже не поехал на процедуру избрания в Рим: ее провели во французском Лионе. И обосновался он тоже во Франции, в Авиньоне. Похоже, что таково было желание не только короля, но и его собственное: новый папа хотел быть подальше от средоточия борьбы церковных партий, в которое давно уже превратился Латеранский дворец.
Волю короля Климент выполнял неукоснительно. С него началось «Авиньонское пленение пап», которое длилось семь десятилетий. Это был период упадка папской власти, когда она служила оружием в руках французских королей. Однако в Авиньоне был возведен прекрасный папский дворец, расписанный фресками Симоне Мартини - он и сейчас радует глаз потомков.
Важнейшим деянием, которое осуществили совместно король Филипп и папа Климент, был жестокий разгром «бедного Христова рыцарства из храма Соломона» - ордена тамплиеров, или, по-нашему, храмовников.
От того недолгого периода в истории ордена, когда он действительно чтил бедность как одну из высших добродетелей, осталась лишь его печать: на ней изображены два рыцаря верхом на одном коне - символ братства и нестяжательства.
Но то, что «Боливар не выдержит двоих», люди разумные уяснили задолго до освоения американского Дикого Запада. Братья ордена очень быстро перестали принимать всерьез запреты на пустые разговоры, смех, охоту, безделье, женские ласки. И чтобы разбогатеть, тамплиерам много времени не понадобилось. Ненасытная алчность и беспардонная напористость при достижении цели стали их отличительными чертами. Деньги они научились делать не хуже, чем махать мечом. Это тамплиеры первыми стали употреблять векселя, им же принадлежит несколько других финансовых новаций. У них были все преимущества закрытой корпорации, неподконтрольной официальным властям - что это такое, не нам, современным россиянам, объяснять. Тамплиеры подчинялись только своему магистру и папе римскому - да и то, последнему скорее на словах.
Храмовники ссужали деньги под процент и королям, и кому угодно - что христианину не подобает заниматься ростовщичеством, их нисколько не смущало. Сами они уже в 1191 г. смогли выложить Ричарду Львиное Сердце за остров Кипр огромную сумму в 100 тысяч весьма весомых золотых византийских монет. 10 тысяч имений ордена было разбросано по всей Европе.
В 1228 г. руководство тамплиеров перебралось на родину предков - во Францию. Вскоре состоялось их официальное признание собором французских прелатов в Труа. Еще больше возвысили их авторитет похвалы святого Бернара Клервоского - в своих сочинениях он называл тамплиеров «истинными рыцарями Христа».
Когда воцарился король Филипп, внешне его отношения с орденом были прекрасными. В Париже тамплиеры обосновались в квартале, который так и стал называться - Тампль (храм). Именно здесь король нашел в 1306 г. убежище от восставших парижан. И деньгами орден выручал его не раз. Но на уме у короля была не благодарность, а нечто совсем иное.
В пятницу 13 октября 1307 г. как гром среди ясного неба по всей Франции прокатились аресты верхушки ордена. Были захвачены великий магистр ордена Жак де Моле, нормандский приор Годфруа де Шарне и полторы сотни виднейших рыцарей. День проведения мероприятия был выбран не случайно: в дате содержался глубокий смысл. В пятницу был распят Спаситель, а число 13, и сегодня вызывающее легкий трепет, тогда воспринималось как зловещее более осмысленно: 13-м апостолом считался предатель Иуда, в 13-й книге «Апокалипсиса» повествуется о приходе Антихриста.
Официально тамплиеров обвинили в первую очередь в ереси. Этому немало способствовала непроницаемость их внутренней жизни для окружающего мира: она позволяла измышлять что угодно, приписывать им любые таинственные обряды и цели. Утверждалось, что новички при посвящении должны были плевать на распятие. Это означало отречение от Христа - истинным же повелителем ордена был дьявол. Объектами поклонения, идолами служили мумифицированные человеческие головы. Почитали также беса Бегемота - он изображался или как чудище со слоноподобной головой, или в виде огромного кота (в таковой своей ипостаси Бегемот стал одним из прототипов симпатичнейшего персонажа «Мастера и Маргариты» М.А. Булгакова, замечательного знатока демонологии). Тамплиерам инкриминировались кощунственные магические обряды, вроде поцелуя в область заднего прохода. Дикие формы разврата, глумление над всякой нравственностью подразумевались само собой. Всего этого было вполне достаточно, чтобы возбудить лютую ненависть к ордену среди людей, совершенно уверенных в том, что они постоянно пребывают в окружении губительных дьявольских сил.
Выдвигалось обвинение, что во время альбигойских войн рыцари ордена воевали на стороне еретиков-катаров и проливали кровь истинных католиков. Этому подтверждений мало, но что тамплиеры поддерживали отношения со страшными ассассинами - последователями Горного Старца, вполне вероятно. Фанатичные и отлично подготовленные убийцы сообществам такого рода часто бывают необходимы.
Надо думать, все вышеперечисленное внушало страх и королю Филиппу. Но больше пугала закрытость ордена, жесткая иерархия, безусловное повиновение вышестоящим. Тамплиеры были неподконтрольны государственному аппарату, который так усердно укреплял король. На них не могли воздействовать даже церковные иерархи. Конечно же, такая организация была неприемлема для государя, стремившегося как можно больше знать о своих подданных и влиять на все стороны их жизни. Папа Климент тоже не мог мириться с живущим исключительно своими интересами католическим орденом.
