темпераментом: Карл был человеком тщедушным, с бледными впалыми щеками. А во-вторых - Франции от того, что он не схлопотал английскую стрелу в той бойне, хуже не стало. Правитель он был толковый.
В походы же ходить было кому: пост коннетабля король доверил бедному бретонскому рыцарю, помянутому только что Бертрану дю Геклену, и выбор этот был превосходен. Вот только красотой бедный рыцарь не блистал, был почти уродлив: на широченных плечах огромная голова, напоминающая наковальню. Зато жена у него была одной из первых красавиц - видно, мудрая женщина сумела разглядеть, что в этой наковальне сокрыто.
В 1364 г. коннетабль не только обеспечил безопасность своего государя при коронации. Было еще одно серьезное боевое столкновение, и все с тем же Карлом Злым. Наваррец рвался захватить Бургундию после кончины тамошнего герцога, хотя король Иоанн Добрый успел уже передать ее Филиппу Храброму. Дю Геклен успешно поставил на место беззаконного претендента.
После возобновления войны с главным врагом - Англией, коннетабль, трезво соразмерив возможности, не стал единоборствовать с Черным Принцем, а умело доставал высокомерных англичан боковыми ударами - наносил им урон в мелких стычках и засадах. Когда же завоеватели остались без своего выдающегося полководца - не грех стало помериться силами и в открытых столкновениях.
В 1370 г. дю Геклен одержал победу в большой битве у Понваллена. Это было только начало. В 1372 г. было возвращено несколько больших городов, среди них Ла-Рошель, Монконтур, Пуатье. К 1375 г. англичане потеряли большинство своих французских владений, у них остались только область Бордо, Кале и еще несколько прибрежных городов.
Но как часто бывает в человеческих взаимоотношениях, при длительном противоборстве срабатывает принцип маятника. Когда в 1378 г. военные действия вновь усилились, к англичанам присоединился, нарушив мирный договор с Карлом V, все тот же Карл Злой во главе немалой наваррской армии. Хорошим военачальником показал себя бретонский герцог Монфор - земляк дю Геклена, он успешно воевал на стороне англичан (отметим еще раз гримасу феодализма: люди часто не придавали значения тому, в какой стране они родились, куда важнее было, какому сюзерену принесли они присягу на верность).
Короче, англичане кое-что сумели вернуть. Но все же к концу своей жизни Карл V с чистой совестью мог сказать: то, что в годы своей юности он видел, как казалось, безвозвратно утраченным (а это почти треть французской территории!) - теперь в значительной своей части было возвращено. При этом государе стал возрождаться французский флот (тоже, казалось, безвозвратно уничтоженный). Были сделаны первые шаги к реорганизации армии. Наряду с прежним ополчением появились части постоянной, служащей за жалованье пехоты, которая все основательнее вооружалась артиллерией.
Мы помним, как король вступил в конфликт с Генеральными штатами, пытавшимися поставить под контроль его деятельность, в том числе финансовую. Но настояв на своем, государь сам стал скрупулезно следить за приходом-расходом, и занимался этим неустанно во все время своего царствования.
Не знаешь, откуда ждать беды. Следующий король, сменивший своего отца Карла Мудрого, сошел с ума. Он так и вошел в историю - Карл VI Безумный (1368-1422 гг., правил в 1380-1422 гг.).
Когда государь взошел на престол, ему было всего 12 лет. Матери он лишился еще 10 лет назад, и теперь за него правили его дядья, именующиеся по своим удельным владениям герцогами Анжуйским, Бургундским и Беррийским.
Задатки у мальчика, потом у юноши были хорошие: красив собой, с уверенными аристократическими манерами, с пылким характером - в сочетании с добродушием и вниманием к людям. Конечно, не могло не оставить следа его сиротство. Одно дело, когда воспитывают отец с матерью, другое - когда хоть и дядья, но они же и царедворцы, которые всегда не без своей корысти и не без соответствующих видов на будущее. Парня приучили к шумным разудалым компаниям и роскоши.
Однако достаточно повзрослев, государь взялся за ум. Собрал правящую верхушку и повелел всем дать отчет, как идут дела в государстве. Потом попросил совета: как лучше править. Тогда поднялся епископ Ланский и высказал хорошую мысль: если не хочешь, чтобы все шло по-прежнему, смени вершителей государственных дел. Карл так и поступил: призвал людей, хорошо себя зарекомендовавших при его отце. Они действовали вполне успешно, это было очевидно, а молодой король решил для себя, что сам он может теперь не слишком утруждаться державными заботами.
Вскоре стали замечать, что с королем творится что-то неладное. Его обуревали странные фантазии, один за другим выдвигались несусветные государственные проекты. К этой напасти прибавилась лихорадка, и однажды во время войны с герцогом Бретонским произошло нечто страшное и невероятное. Спокойно ехавший только что в окружении своей свиты, король вдруг припустился вскачь, размахивая мечом и разя всех подряд. Кого-то свалил наповал, кого-то изувечил, кого-то просто поранил. Это был очевидный приступ буйного помешательства.
На какое-то время королевский рассудок прояснился. Карл вновь принялся за государственные дела. Но в 1393 г. новый срыв, причем в самой подобающей для этого обстановке - на придворном маскараде. Далее приступы стали повторяться один за другим. Последующие три десятилетия король был практически недееспособен, и эти годы стали для страны сплошной чередой бед.
В 1396 г. часть французского рыцарства приняла участие в крестовом походе против турок-османов, надвинувшихся на Европу. В битве под Никополем (в Болгарии) 10 тысяч французских храбрецов в лихой кавалерийской атаке, далеко оторвавшись от союзников-венгров, прорвали две линии турок. Но в третьей стояли отборные янычары, и после схватки с ними вернуться в свой лагерь не удалось почти никому. Султан Баязид пощадил только полторы сотни знатных пленников, за которых можно было получить большой выкуп. Все остальные были умерщвлены.
На опекунство над больным королем стали претендовать две мощные феодальные партии - бургиньоны и арманьяки. Бургиньоны, или сторонники Бургундского дома, объединялись вокруг герцога Бургундского Иоанна Бесстрашного - кузена короля (его отец был родным братом Карла V Мудрого). Арманьяки сначала выдвигали в правители королевского брата Людовика Орлеанского. Но когда тот стараниями своего бургундского конкурента был убит, партия сплотилась вокруг дофина, очередного Карла (в будущем седьмого французского короля, носящего это имя). Арманьяками они назывались потому, что были в тесном единении с графом Арманьяком, свойственником Орлеанского дома.
Придворная вражда особенно обострялась тем, что сторонницей бургиньонов была супруга короля и мать дофина Изабелла Баварская («королева Изабо», как насмешливо прозвал ее народ) - бессовестная интриганка и развратница, в конце концов открыто выступившая против сына.
До поры до времени борьба не принимала смертельно опасного для государства характера, потому что Англия при короле Генрихе IV была занята мятежами знати и войнами с Шотландией. Когда же они улеглись, рассудительный английский король решил дать своей стране отдохнуть и не стал нарушать длительного перемирия с Францией. Но в 1413 г. его сменил сын, король Генрих V, который сразу же стал готовиться к большому походу на континент.
В сентябре 1415 г. англичане высадились в Нормандии, которая стала их тыловой базой. Король Генрих бдительно следил за порядком в армии и строго запретил грабежи. В Париж было отправлено послание с теми же требованиями, что выдвигал когда-то Эдуард III: французская корона должна принадлежать ему как прямому потомку Филиппа Красивого. Верховодившие в столице арманьяки ответили, разумеется, решительным отказом, и 19 октября 1415 г. две армии сошлись у Азенкура, деревни на севере Франции.
Англичан было вчетверо меньше, но они давно уже не боялись численного превосходства противника. Их приготовления к битве тоже основывались на прежнем опыте: позиции пехоты были защищены частоколом.
А французы в который уже раз наступили на те же грабли: их кавалерия устремилась во фронтальную атаку под смертоносные стрелы йоменов. Кто успевал доскакать до вражеских рядов, напарывался на умелые удары копий - оказалось, что ими английская пехота владеет на том же уровне, что и луками. Завершающий удар английских рыцарей, и очередной страшный разгром, не меньший, чем при Креси и Пуатье. Восемь тысяч убитых, две тысячи пленных - и в большинстве своем это были благородные всадники. Англичане же потеряли всего 450 человек.
