Но Возвышенный практически не слушал. Существо поднялось с трона и вперило взгляд в черноту.
— Где «Эхо проклятия»?
XXIII
ПЕРЕДЫШКА
«Эхо проклятия» сбавило ход и легло в дрейф, инверсионные следы превратились в туманные точки, теряющиеся в пустоте.
Талос еще не садился на трон и не был уверен, что хочет этого. Вариэль был рад видеть его на командной палубе, насколько Вариэль вообще бывал чему-либо рад.
— Рассказывай, — произнес Талос. — Мы захватили корабль, не встретив вообще никакого сопротивления. Как тебе это удалось?
— Я пытался выбросить Корсаров в космос, — признался апотекарий. — Когда это не сработало, то принял решение запереть их.
— Где?
— На ангарных палубах. Они пытались выбраться, зарядив основное орудие осадного танка «Поборник» и сделав выстрел.
Талос прокрутил пикт-трансляции с ангарных палуб. Две из них были пусты и обесточены. Две другие… Талос медленно перевел взгляд на бывшего Красного Корсара.
— Это объясняет дыры в корпусе, — сказал Сайрион, заглянув через плечо Талоса.
— Думаю, их вокс ближнего радиуса работал, поскольку они одновременно предприняли попытки в обоих ангарах. Результаты весьма похожи на то, чего можно ожидать после выстрела из «Разрушителя» с ужасающе близкого расстояния.
— Однако это сработало, — заметил Меркуциан.
— Если ты имеешь в виду две пробоины в корпусе, то да — их затея имела потрясающий успех. Если же подразумеваешь обстоятельство, что взрывы и вызванные ими ударные волны прикончили почти четверть Корсаров, то итоги несколько менее блистательны.
Сайрион втянул воздух сквозь зубы. Из-за работы вокалайзера шлема это прозвучало как механическое шипение гремучей змеи.
— Ты хочешь сказать, что, пробив дыру в посадочной палубе, они двинулись по корпусу?
— Да. Калеб вывел их наружу. Несомненно, он искал подходящую точку входа, чтобы, используя силовое оружие, прорубить себе дорогу обратно внутрь корабля.
Талос тихо и мягко усмехнулся.
— Значит, они были на внешней обшивке, когда мы совершили прыжок.
— Практически наверняка. Я наблюдал, что произошло с несколькими, бывшими в радиусе досягаемости наружных пиктеров. Познавательное зрелище наблюдать за тем, как в Море Душ растворяются доспехи, следом плоть, а затем и сами кости. Большинство сорвалось с корпуса, как только по ним ударили первые волны. Однако мне все же удалось поизучать нескольких, глядя, как их рвут в клочья потоки жидкой психической энергии.
Даже Сайрион вздрогнул.
— Кровь Отца, Вариэль, — Талос покачал головой в шлеме. — Хладнокровное убийство.
Апотекарий выглядел задумчивым.
— Я надеялся, что тебя впечатлит.
— Так и есть, — признался Талос. — Жаль только, что я сам об этом не подумал.
Пророк обратился к трем офицерам вокс-консоли.
— Вызвать «Завет крови».
Старший офицер откинул капюшон, словно решив, что традиционное багряное одеяние раба Корсаров больше не годится, учитывая личность новых владельцев корабля.
— Повелитель, «Завета крови» нет в радиусе вызова.
— Ауспик, — распорядился Талос. — Мы не могли прибыть раньше них, прыжок был слишком коротким.
— Повелитель, на ауспике нет ни союзников, ни врагов. Мы в глубокой пустоте.
— Просканировать еще раз. Предполагалось, что мы выйдем из варпа в системе Регаса.
Ауспик-мастер сверился с инфопланшетом. Спустя мгновение он передал результаты изысканий прямо на гололитический проекционный стол. Одинокая золотистая руна, обозначавшая «Эхо», мигала в удалении от всех сколько-либо важных объектов. Даже до ближайшей звезды были миллионы километров.
— Повелитель, мы приблизительно в двух часах полного хода от Регаса.
Все члены Первого Когтя одновременно выдохнули имя.
Содрогнувшись, она отключилась и обнаружила, что находится в месте, где ей хотелось бы быть в последнюю очередь. Влажный воздух двигался в легких, словно холодная маслянистая слизь. Он был насыщен пряным смрадом застарелой болезни, который исходил от тела Эзмарельды и ее бассейна.
Октавия вытерла глаза рукавами, все еще слегка дрожа от нетерпеливости «Эха». Когда она открылась духу машины, тот ответил тем же и рванулся вперед с яростной энергией. Он напомнил ей лошадь, с которой дурно обходился прежний хозяин и которой кажется, будто само бегство от него очистит кожу от оставленных кнутом рубцов. «Эхо» понеслось вперед от легчайшего прикосновения ее разума, движимое таким же отчаянием, словно удалившись от Мальстрема, оно могло спастись от своего недавнего унизительного прошлого.
Управлять им, словно горячим жеребцом, поначалу было сущим кошмаром. Оно хотело бежать, не заботясь о направлении. Ей удалось повернуть легковозбудимую кинетику более-менее в нужную сторону, но она подозревала, что они все же сильно сбились с курса.
Талоса это скорее всего, скорее всего, разочаровало, однако в этот момент она еще не могла заставить себя волноваться по этому поводу.
Октавия повязала бандану. Так же как и она сама, как и все в комнате, повязка пахла то ли плохо, то ли ужасно.
— Хозяйка.
Пес подковылял к ней и тяжело уселся рядом. Она слышала в дрожащем дыхании маленького человечка неровный ритм биения его сердца. В вязком полумраке комнаты он выглядел еще более бледным, старым и больным.
— Я устал, — признался он, хотя она и не спрашивала об этом. — Бежал по кораблю, чтобы не отстать от всех вас. Устал.
— Спасибо, что остался со мной.
— Не нужно благодарить. Я всегда буду рядом с вами.
Она положила руку ему на бугристые плечи, наклонилась ближе и тихо заплакала в его рваный плащ.
Он неловко обнял ее забинтованными руками.
— Когда-то у меня была дочь, — тихо признался он. — По звуку, она была такой же, как вы. Мягкая. Печальная. Сильная. Возможно, она и выглядела, как вы. Я не знаю. Никогда вас по-настоящему не видел.
Она шмыгнула носом.
— Я выглядела и получше, — после паузы она слабо улыбнулась. — У меня черные волосы. А у нее?
Тонкие потрескавшиеся губы Пса растянулись в улыбке.
— Она была с Нострамо. У всех нострамцев черные волосы.
