праймериз».
В течение двадцати четырех часов губернатор по рекомендации своих советников предоставил прессе дополнительную информацию, которой он располагал изначально. Во-первых, он упомянул название отеля «Бель-Эйр», а также дату состоявшегося там ленча. Во-вторых, он перечислил фамилии его участников. Каждое сообщение подавалось как новое открытие, подтверждающее первоначальную информацию; оно увеличивало длительность и степень внимания к ней со стороны прессы.
Спустя три дня губернатор детально изложил в своей речи все факты и выдвинул самое серьезное обвинение. Джеф Джефферсон был орудием, «кандидатом, созданным и вознесенным к его нынешнему высокому статусу в результате кампании, основанной на компьютерной обработке информации о публике, которая фигурировала в расчетах как безмозглая совокупность людей, рассортированных в группы по возрасту, полу, национальности, вероисповеданию, профессии, доходу. Электоратом манипулировали с помощью ЭВМ. Мнения, предпочтения, вкусы людей не уважались, а эксплуатировались!
Это, заявил губернатор, циничное извращение демократической процедуры! Он закончил свою речь так:
— Нам еще не сказали, что происходит с избирателем, который голосует не так, как он должен делать это по расчетам компьютера. Как поступить в таком случае — выбросить этот голос? Не становимся ли мы свидетелями гибели истинно демократического правления? Вот главный вопрос, на который ответят избиратели нашего штата в следующий вторник!
Это обвинение было весьма действенным в непосредственной близости от дня выборов. Демонстрация распечаток, сделанных Уолтером Крейгом, значительно усилила эффект от заявления. Оставалось неизвестным, каким образом губернатор получил эту информацию; достаточно солидная взятка, несомненно, могла решить эту проблему.
Эта речь не только уничтожила воспоминания о неудачной реплике губернатора насчет актеров, но и нанесла первый ощутимый удар по растущей популярности Джефа. Через двенадцать часов это нашло отражение в цифрах Крейга. Он отнесся к ним настолько серьезно, что выбросил уже составленную для родео в Селинесе речь и подготовил совершенно новую.
Сейчас, сохраняя равновесие в движущейся машине, Джеф испытывал беспокойство из-за свежего материала, находившегося в черной папке, которую держала в своих руках Клер. Джеф уже успел полюбить безопасные формулировки Крейга. Особенно ему нравились речи, во время произнесения которых он знал, в каких местах можно рассчитывать на смех аудитории. Он научился использовать такие моменты в качестве естественных пауз. Он подстраивал под них свою мимику. Новая речь не давала такой возможности и чувства уверенности. Но Крейг настоятельно утверждал, что за несколько дней до выборов необходимо произнести эту речь, и сделать это немедленно.
Они приближались к арене. Сегодня ему не придется надевать фальшивый белый ковбойский костюм. Ворота были широко раскрыты. Автомобиль с откидным верхом проехал через них и выкатился на саму площадку. Оркестр заиграл марш и зашагал перед лимузином, который стал объезжать круглую арену. Барабанщицы в обтягивающих атласных костюмах демонстрировали свои груди и ягодицы, двигаясь перед автомобилем Джефа. Когда Джеф приблизился к загонам, он заметил, что ковбои — участники родео — улыбались не насмешливо, а приветливо.
Мэр открыл мероприятие напыщенной речью, которую он закончил словами:
— А теперь перед вами выступит наш кандидат на высшую должность в этом штате, ваш будущий губернатор Джеф Джефферсон!
Крики, свист звучали долго, радостно. Однажды Крейг сказал Джефу, что в каждой кампании наступает момент, когда публика угадывает победителя. Люди аплодируют ему не потому, что он представляет их общественную позицию, а потому, что они хотят быть на стороне победителя.
В тот момент, когда Джефу показалось, что аплодисменты могут сейчас ослабеть, он предпринял первую попытку добиться тишины. Улыбаясь, он беспомощно развел руками и повернулся к стоящим на помосте, как бы говоря им: «Я делаю все, что в моих силах, но вы видите — они не прекращают».
Через несколько мгновений он действительно попытался остановить аплодисменты, и толпа наконец стихла. Джеф выдержал паузу; он всегда делал это, чтобы создать серьезную атмосферу. Затем он обычно начинал с шутки. На этот раз, прежде чем он заговорил, один из быков воинственно заревел.
Тотчас отказавшись от первой фразы своего выступления, Джеф сымпровизировал:
— Подождите, губернатор, я отвечу вам, если вы предоставите мне такую возможность.
Аплодисменты зазвучали снова — громче, сильнее, чем прежде. Потом смех и аплодисменты стихли. Люди подались вперед, предвкушая схватку. Этот негодяй Крейг умеет выбирать подходящую аудиторию, подумал Джеф. Единоборство — главный смысл родео. Сегодня здесь приветствуют любую борьбу. Хорошо, он устроит им состязание.
Воодушевленный ожиданиями толпы, Джеф проникся новой речью, которую он прежде читал с беспокойством. Сначала он поблагодарил людей за готовность выслушать его.
— Я польщен тем, что вы позволили мне присоединиться к вам во время соревнований по моему и вашему любимому виду спорта!
Конечно, снова раздались аплодисменты. Люди всегда аплодируют политикам, которые хвалят их.
— Я не рассчитывал увидеть здесь губернатора этого штата. Не рассчитывал на то, что он оценит настоящих людей вроде вас. Что он поймет ваши проблемы. Попытается решить их. Нет, он сейчас в Лос- Анджелесе или Сан-Франциско. Он, верно, обращается к какой-нибудь группе хиппи и либералов, критикующих свободную жизнь. Они считают, что свобода, о которой они так много говорят, предназначена только им, а не таким людям, как мы с вами.
Снова аплодисменты, свист в адрес губернатора.
Джеф продолжил:
— Или, возможно, губернатор встречается со своими политическими советниками, чтобы изобрести новую подлую ложь о том, как республиканцы тайно манипулируют людьми этого штата.
— Давайте ответим на его обвинения! Выясним наконец правду!
Последние фразы Джеф произнес, повышая голос. Толпа отреагировала так, как он ожидал. Прежде чем ему позволили продолжить, он успел досчитать до двадцати четырех. Да, они были на его стороне.
— Губернатор заявил, что имело место тайное совещание политиков-республиканцев, которое состоялось в засекреченном месте в необъявленное время. Что касается засекреченного места, то это был обыкновенный отель в Бель-Эйр. Вы, ваши жены и дети могли приехать туда, беспрепятственно войти в гостиницу, съесть там ленч или взять номер. Я бы не назвал это место засекреченным. А вы?
— Нет! — протяжно заревели трибуны.
— Теперь о том, было ли это совещание тайным. Поскольку прозвучало такое обвинение, я взял на себя труд провести расследование. И выяснил, что кроме сорока семи гостей там присутствовали восемь официантов, два администратора и шесть гостиничных боев. Да, еще два бармена. Мы, республиканцы, любим немного выпить перед ленчем.
Прозвучал смех, который должна была обеспечить последняя фраза.
— Восемнадцать посторонних на группу из сорока семи человек — я бы не стал утверждать, что это собрание было тайным. А вы?
Снова громкое протяжное «Нет!».
— Что касается необъявленного времени, то приглашения на встречу были посланы всем ее участникам по почте. Разве так осуществляется тайная деятельность?
Снова пауза и громкое «Нет!».
Теперь Джеф изменил тон, разыграл искреннее возмущение и гнев так, как он неоднократно делал перед кинокамерой. Улыбка исчезла с его лица. Оно стало казаться более худым, словно злость натянула его мышцы. Затем Джеф приступил к наиболее содержательной части своего выступления.
— Как бы сильно ни возмущали меня эти подлые обвинения, но еще больше я возмущен другим обвинением, нацеленным не только против меня и моей команды, но и против вас! Губернатор считает, что вы слишком наивны, что вас легко использовать, что глупость не позволит вам проголосовать сознательно и разумно!
— Вот в чем вся суть! Когда он показывает пачку бумаг и говорит, что это копии тайных опросов, с
