нее — с большей легкостью, чем в первый раз.
Она предавалась любви с жаром, неистово. Была горячей, влажной, агрессивной. Или такой она становилась только с ним? Может быть, она вела себя так с любым понравившимся ей мужчиной? Сейчас это не имело значения. Она хотела его. Он хотел быть желанным. Это всегда было достаточным оправданием секса.
Проснувшись, он обнаружил, что находится один. Он приподнялся в изумлении на незнакомой круглой кровати. Увидел в дальнем углу комнаты Дорис. Она была в знакомом ему красном бархатном халате. Она слегка раздвинула шторы и смотрела на рассвет. Джеф встал с кровати и подошел к ней. Она заметила его приближение, но не повернулась. Он обнял ее. Она схватила его руки, прижала к своим грудям. Ее крупные соски поднялись, отвердели, однако она продолжала смотреть в окно.
— Я ненавижу Техас. Эту жару и пыль. Ветер и снег. Но, кажется, я буду всегда скучать по техасским рассветам.
Он внезапно понял, что она говорила так, словно он уезжает с ней. Внутреннее сопротивление заставило Джефа замереть.
— Подумай об этом, — сказала она, не сомневаясь в том, что его окончательное решение будет положительным.
Он промолчал, и она добавила:
— Из безработного актера ты можешь превратиться в одного из самых независимых мужчин на свете. Тебе не придется ждать телефонного звонка. Листать голливудские газеты в поисках информации о запланированных съемках. Узнавать у Доктора, рассматривают ли твою кандидатуру. И позже — почему тебя отвергли. Ничего этого не будет. Тут есть о чем подумать.
Она почувствовала себя победительницей, когда его пальцы сжали ее груди. Но она также знала, как опасно одерживать победу над мужчиной. Особенно с помощью неоспоримой правды.
— Это лучшие аргументы в пользу того, чтобы стать жиголо, какие мне доводилось слышать, — сказал он.
Она повернулась к нему.
— Я говорю о браке, мистер!
Дорис казалась такой искренней, обиженной, что он пожалел о своих словах.
— Как ты ни называй это, суть остается той же.
— Называй это как хочешь. Только скажи «да».
Он отвернулся от нее, в темноте добрался до кровати, отыскал одежду и собрался одеться.
— Бритвенные принадлежности в ванной. Там есть все необходимое, — сказала Дорис.
Он направился в ванную, но она крикнула:
— Не эта!
Он нашел вторую дверь, шагнул туда и обнаружил мужскую ванную, облицованную голубым кафелем. Морской мотив присутствовал в полотенцах и оформлении медицинского шкафчика. Джеф взял безопасную бритву, нанес на кожу дорогую ароматную пену для бритья и начал бриться.
Глаза Джефа были прикованы к их отражению в зеркале. Мягкие, нежно-голубые, обезоруживающие мальчишеские в более раннем возрасте, с годами они потеряли выразительность. Возле них появились морщинки, зарождающиеся «мешки». Все это можно ликвидировать с помощью операции. Кожу лица подтягивают с той же легкостью, что и струны скрипки. Волосы можно ежемесячно подкрашивать.
Однако все эти меры временные. Вскоре человек начинает походить на пятидесятилетнего юнца с неподвижным лицом и выжженными волосами. Лучше всего, как она сказала, стареть достойно. Постепенно переходить на роли более зрелых персонажей. Он решил, что, вернувшись сегодня в Лос-Анджелес, он позвонит Доктору, устроит с ним долгое совещание вдали от офиса ТКА, и обсудит новый подход к карьере Джефа Джефферсона.
Он пришел к этому заключению, выйдя из-под душа. Поискал полотенце, но Дорис протянула его Джефу. Ее волосы уже были стянуты в пучок и заколоты. Так она выглядела еще лучше.
Она сидела на ящике для белья, положив подбородок на кисти рук. Она любовалась вытирающимся Джефом, как школьница.
— Ты всегда сердишься, принимая душ?
Он перестал вытираться и посмотрел на нее.
— Я видела, как ты намыливаешься, поворачиваешься, закрываешь глаза, подставляя лицо под душ. Ты рассержен. Причина в моих словах?
Он повесил полотенце на крючок и поискал глазами свою одежду.
— В шкафчике есть чистые трусы, — сказала Дорис.
Он посмотрел на голубую дверцу, на которую она указала, открыл ее, увидел на полках стопки из трусов и шелковых маек.
— Тридцать второй? — догадалась Дорис.
— Как ты догадалась?
Она молча шагнула к шкафу, вытащила трусы и шелковую майку.
— Сорок второй?
Он кивнул. Она протянула ему белье.
Джеф взял его, улыбнувшись.
— Тут, похоже, есть все размеры?
— Не все. Майки — с сорокового по сорок шестой. Трусы — от двадцать восьмого до тридцать шестого. Мелкие и слишком крупные мужчины меня не интересуют.
Джеф начал надевать трусы и заметил ярлык — «Герцогиня Мара».
— Рубашка? — спросила Дорис.
— Шестнадцать, тридцать четыре.
Она открыла вторую дверцу шкафчика, выбрала легкую голубую рубашку из тонкого английского поплина, проверила размер и протянула ее Джефу.
— Мой любимый цвет для мужских рубашек. Он отлично подойдет к твоим глазам и светлым волосам.
Он надел рубашку. Она была нежной и легкой. Он застегнул пуговицы, глядя в зеркало. Дорис была права — цвет шел ему. Он воспользовался расческой, уложил влажные волосы, бросил последний взгляд на свое отражение и собрался выйти из ванной.
— Мы позавтракаем на веранде, — сказала Дорис.
— Я должен вернуться домой, — твердо произнес он.
— Думаю, ты не захочешь, чтобы я полетела с тобой.
— Лучше этого не делать.
— Наверно, теперь я знаю ответ, — призналась она. — И причину. Я сделала предложение на год раньше, чем следовало. Ты еще не готов. Хорошо, я могу подождать. Однако кое-что я хочу знать сейчас. Нам хорошо вдвоем? Это может сработать?
— Это лучше, чем просто хорошо. Ты великолепна. Даже без денег. Возможно, еще лучше.
— Я подожду. Возможно, потребуется год. Может быть, немного больше. Я могу подождать.
Она вышла из ванной. Он проследовал за ней, нашел у кровати свои брюки и туфли, надел их. Теперь, при раздвинутых шторах, он увидел на веранде, у ограждения, столик с накрытым завтраком. За верандой находилась подъездная дорога в виде кольца. Дорис действительно продумала все — даже завтрак на веранде с красивым видом.
Он был готов к отъезду. Дорис поцеловала его — не страстно, а благодарно, дружески, с надеждой на новую встречу. Он ответил на поцелуй, потому что знал, как много это значит для нее. Он мог сделать хотя бы это. Похоже, Дорис испытала удовлетворение, обрела надежду. Затем Джеф вышел из комнаты и зашагал вниз по широкой лестнице.
Лишь когда самолет пролетел над пустыней Моджейв и начал спускаться, Джеф задумался. Почему он ответил на поцелуй Дорис? Хотел ли он отблагодарить ее? Избавить от чувства обиды? Или он поступил так, чтобы облегчить себе возвращение к ней, если он действительно расстанется с Джоан? Или если ему
