— Эйб Хеллер? Хорошо, мы поговорим с ним. Главное — чтобы дела сдвинулись с места прежде, чем вся индустрия развалится. Поговори с твоим исполнительным комитетом, но не затрагивай детали вроде вашей подписи. Им будет что обсудить без подобных осложнений. Верно?
Джеф не ответил прямо. Он сменил тему и заговорил о том, что раздражало его с раннего утра.
— Доктор, насчет того сценария…
— Да?
— Он слишком сентиментален.
— Сентиментален? Это классика! Классика, которая греет душу! Часть традиционной американской культуры!
— Ты думаешь, Гоулд из «Таймс» и Кросби из «Триб» простят мне такое?
— Мне нет дела до мнения этих двух претенциозных идиотов. Публика по всей стране — вот что имеет значение.
— Я не слышал о том, чтобы кто-то читал рецензии, написанные этой самой «публикой»! — сказал Джеф. — «Вэраети», «Таймс», «Триб», возможно, «Лос-Анджелес таймс» — и все! С этим сценарием нас освистают как минимум три издания из четырех. Я не согласен.
— Джеф, Джеф, — Доктор встал, положил руку на плечо актера. — Малыш, ты знаешь, в чем различие между нами?
Джеф мог сказать многое, но он воздержался от ответа.
— Ты думаешь о сегодняшнем дне, — сказал Доктор. — Я думаю о завтрашнем. Неужели я попросил бы тебя сделать то, что способно нанести вред твоей карьере в такой сложный момент? У меня есть планы. Большие планы. В начале потребуются жертвы, но ты изумишься, узнав, что ждет тебя в конце. Огромное состояние — вот что!
Сделав это таинственное заявление, Доктор повернулся к столу. Он некоторое время помолчал в задумчивости.
— Доктор, несомненно, можно найти другой сценарий.
— Отвечающий всем требованиям — нет.
— Каким требованиям? — спросил Джеф.
— Я хочу дать тебе телевизионный имидж, который запустит тебя на совершенно новую орбиту! Ты сделаешь новую карьеру! А ты мыслишь категориями одной пьесы! Этот сценарий я заказал лучшему нью- йоркскому автору! Зачем? Чтобы привести тебя к провалу? Кому это принесет пользу? Тебе?
— А как насчет тебя? — спросил Джеф тоном чуть более резким, чем он хотел.
— Что это значит? — спросил Доктор.
— Когда-нибудь мы это выясним, Доктор! — своим самым холодным голосом произнес Джеф.
— Выясним?
Внезапно Доктор забеспокоился о судьбе своего плана, которому угрожала опасность.
— Тебе нужно разрешение Гильдии. Этот телеспектакль — взятка. Верно? — спросил Джеф. — Если я сяду в лужу, то окажется, что ты рассчитался со мной и ничего мне не должен. Снова верно?
Доктор не изменил выражения своего лица. Он лишь отвернулся. Сделав это, он преднамеренно или невольно выдал свой возраст и усталость, накопившуюся за годы столкновения с такими проблемами. Он шагнул к столу, выдвинул средний ящик, вытащил папку с бумагами. Заколебался, стоит ли показывать их Джефу.
— Значит, я ищу легкий выход для себя, да?
Если это очередной спектакль Доктора, то, несомненно, лучший за все годы, подумал Джеф.
— Прежде всего, — сказал Доктор, почти дрожа от возмущения, — прежде всего я объясню, какого эффекта я жду от этой телепостановки лично для тебя. Затем… затем я покажу тебе это.
Он бросил папку на стол и заговорил, обращаясь как бы к самому себе.
— Критики, зрители — пошли они все к черту! Меня интересует только один старик со слуховым аппаратом в ухе, который сидит в Детройте и смотрит телепрограммы с зоркостью ястреба. Одним утром, после понравившейся ему передачи, он звонит в нью-йоркское агентство и сообщает им в деталях, что привлекло его внимание. И приказывает: «Найдите мне такое шоу!» Я хочу, чтобы этому старику понравилась именно эта постановка. Чтобы ему понравился ты! Я узнал его вкусы через нью-йоркское агентство. Он любит сентиментальные вещи. Любит истории с хорошим концом. В его мире все браки счастливые, добродетель торжествует, преступники раскаиваются. Если в пьесе есть ребенок, которому спасают жизнь, старик со слуховым аппаратом плачет, как дитя.
Я хочу, чтобы этот человек увидел тебя в этой роли и проникся к тебе симпатией. Я хочу, чтобы он заснул с прекрасным образом Джефа Джефферсона в памяти. С образом красивого, благородного, светловолосого человека, спасающего бедного мальчика от гибели. Вот чего я хочу!
Доктор повернулся к Джефу и спросил:
— А почему я хочу, чтобы он проникся к тебе такими чувствами?
Он выхватил листы из папки, лежавшей на столе.
— Вот почему!
Поколебавшись, Джеф взял листы, посмотрел на текст, отпечатанный крупным шрифтом, используемым для телесценариев.
«Джефферсон: Добрый вечер. Добро пожаловать в объединенный театр звезд. Я — Джеф Джефферсон, ваш ведущий, выступаю от имени «Консолидейтид Моторс», семьи славных компаний, производящих отличные автомобили и грузовики, которые служат вашему бизнесу и вашим семьям в качестве самых безопасных, надежных и экономных транспортных средств. Мы всегда следовали нашему девизу: «Самые надежные и безопасные автомобили для вас от компании, которая любит своих клиентов». Сегодня мы дарим вам лучшее домашнее развлечение — объединенный театр звезд, потому что мы любим вас.
Сегодня наш театр звезд представляет… трогательную, греющую душу историю, американскую классику — «Он же — Джимми Валентайн»! Но сначала…»
Джеф пробежал глазами по другим страницам — там был материал для заполнения антрактов, подводящий зрителя к рекламе КМ и снова возвращающий его к телеспектаклю. В финале он прощался с аудиторией и объявлял программу на следующую неделю.
Совершенно растерявшийся Джеф спросил:
— Как ты можешь вставлять сообщение другого спонсора в программу «Алюмко»?
— Мы позаботимся об этом, — сказал Доктор. — Это будет пилот. Мы вставим твое объявление в запись «Джимми Валентайна». Единственным человеком, который увидит его, будет тот старик из Детройта. Он поймет.
Но Джеф все еще мучительно переваривал слова, произнесенные Доктором.
— Мое объявление! Ты превращаешь меня в теледиктора. Дешевого рекламщика! — возмутился Джеф.
— Я делаю тебя церемониймейстером. Ты будешь получать гонорары даже за те недели, когда ты будешь работать на киностудии!
— И все равно я превращусь в диктора! — не сдавался Джеф.
— Я помогаю тебе сделать абсолютно новую карьеру, — поправил Доктор.
Джеф бросил листы бумаги на антикварный стол. Они заскользили по отполированному дереву и слетели на пол.
Вместо того чтобы рассердиться, Доктор покачал головой — таким способом он всегда вселял неуверенность в души клиентов.
— Что тут не так? — как и ожидал Доктор, спросил Джеф.
— Мне стыдно за себя, — смущенно произнес Доктор. — В свое время я наделал много ошибок. Неправильно выбирал сценарий, поддерживал не того молодого актера, давал главные мужскую и женскую роли несовместимым звездам. Но если бы кто-то сказал мне, что я совершаю ошибку в отношении тебя, я бы не поверил.
Доктор наклонился и стал медленно подбирать листы, чтобы дать Джефу время встревожиться.
— Что значит — «я бы не поверил»? — сказал Джеф, как наказанный ребенок, готовый признать свою ошибку.
