Я подпрыгнула от неожиданности, а когда обернулась, увидела его на лестнице. Ага, значит, в этом доме привычка подкрадываться не только у меня.
— Ой, просто вспомнили о втором имени девочки… — начала я объяснять, но папа не дал мне договорить.
— Второе имя, говоришь, — повторил он. — Да, так и есть. Это Хайди настояла на Каролине. Я хотел назвать ее Фисба Андромеда.
Краешком глаза я заметила, как скривилась Хайди.
— Да? — удивилась я.
— Это яркое и звучное имя. — Для усиления эффекта папа ударил себя в грудь. — И сразу западает в душу! И у него нет глупых сокращений. Ты только подумай! Разве одно это не выделяет Фисбу среди безликой толпы? А теперь представь, если бы тебя назвали Эшли или Лизой, а не Оден, выросла бы ты такой умницей?
Честно говоря, я растерялась и не знала, что ответить. Неужели папа ждет, что я соглашусь с ним и признаю, что все мои достижения — лишь результат правильного выбора имени, а не итог кропотливых трудов?
К счастью, вопрос, как всегда, оказался риторическим. Папа не стал дожидаться ответа, а направился прямиком к холодильнику и достал баночку пива.
— По-моему, — вмешалась Хайди, — не имя красит человека, а совсем наоборот. Если Фисбе захочется остаться Фисбой, так тому и быть, но она имеет право называться Каролиной.
— Она никогда не станет Каролиной!
Папа с громким щелчком открыл банку пива.
Я с удивлением смотрела на отца, гадая, когда он успел превратиться в высокомерного сноба. Он ведь не был таким, когда жил со мной и мамой. А сегодня прямо-таки сразил наповал.
— Ой, Оден, — затараторила Хайди, подхватывая Фисбу с коврика и унося ее на кухню. — Я ведь не знаю твоего второго имени. Какое оно?
Не сводя задумчивого взгляда с отца, я четко произнесла:
— Пенелопа.
— Видишь? — обернулся папа к Хайди, будто имя что-то доказывает. — Наводит на возвышенные размышления, а главное, уникальное!
«Дурацкое имечко. Хуже не придумаешь!» — добавила я про себя.
— Как мило! — чересчур жизнерадостно воскликнула Хайди. — Понятия не имела, что у тебя такое прелестное второе имя!
Я промолчала, допила залпом кофе и поставила кружку в раковину под пристальным взглядом Хайди. Папа направился с пивом на террасу, а она, воспользовавшись моментом, собралась что-то сказать. Может, слова утешения? К счастью, в этот момент мачеху окликнул папа и поинтересовался, что она планирует приготовить на ужин.
— Ой, даже не знаю, дорогой, — торопливо запричитала Хайди, укладывая Фисбу в люльку, стоявшую на кухонном столе. Потом мачеха пристегнула малышку страховочными ремнями и, бросив на меня извиняющийся взгляд, вышла к отцу на террасу и елейным голосом опросила: — А что бы ты хотел, милый?
Минутку я постояла, наблюдая за отцом и мачехой, пока они любовались бескрайними просторами океана. Папа пил пиво, обняв Хайди за талию, а она все говорила и говорила, приникнув головой к плечу мужа. Вы и не представляете, как дороги минуты согласия в семье! А вот я теперь знаю.
На столе в люльке, размахивая руками и суча ножками, гукала сестричка. Я подошла и склонилась над ней. Малышка еще не умела фокусировать взгляд, поэтому казалось, что ее глазенки все время устремлены на ваш лоб.
Возможно, сестричке понравится имя Фисба и она не захочет называться Каролиной. Но, вспомнив упрямое выражение, застывшее на лице отца, уверенного в своей непогрешимости, я не удержалась и, наклонившись к крохотному ушку, шепнула только что придуманное имя, составленное из Фисбы и Изабель. Теперь только так и буду называть сестренку.
— Привет, Изби, — прошептала я. — Какая же ты красавица, Изби!
Когда целое лето живешь на берегу океана, легко привыкаешь к солнцу, жаре и горячему песку под ногами. Из головы совершенно вылетает, что где-то в мире идет дождь со снегом, а впереди маячит ненастная осень и студеная зима.
Через два дня после пресловутого спора об именах я в растерянности выглянула в окно, за которым стеной лил дождь, и через секунду вспомнила, что не прихватила с собой теплых вещей.
Пришлось просить куртку у Хайди. Она предложила богатый ассортимент из трех расцветок: светло- розовую, ярко-розовую и грязно-розовую, которую мачеха упорно называет «сумрачной». Из предложенного изобилия я выбрала ярко-розовый вариант. Куртка представляла собой жизнеутверждающий контраст с серыми, мокрыми улицами и, как ни странно, поднимала настроение.
В «Клементине» за прилавком стояла Мэгги, в коротенькой юбочке, легких сандалиях и застиранной футболке с изображением велосипедов. Со скучающим выражением лица Мэгги листала какой-то журнал, наверное, любимый «Голливуд», и в знак приветствия сонно махнула рукой.
— Что, льет как из ведра? — спросила она, вынув из кассы сегодняшние платежки и передавая их мне.
— Ага. Были новые поступления товара?
— Нет еще.
Я кивнула, и Мэгги вернулась к чтению журнала, открыв следующую страничку. Любопытно, Эстер и Лиа иногда пытаются завязать со мной дружеский разговор, а Мэгги всегда немногословна, за что, честно говоря, я в глубине души ей очень признательна. Не нужно притворяться, что мы стали подругами и у нас много общего помимо места работы. Конечно, пребывая под впечатлением памятного вечера в велопарке и трюков Мэгги на площадке, я поняла, что судила о ней неверно. Впрочем, она тоже ошибается на мой счет.
Зайдя в кабинет, я зябко поежилась. В офисе почему-то было прохладно. Ну и ладно! Не буду снимать куртку, и все, решила я, доставая из ящика чековую книжку с калькулятором.
Следующий час прошел в тишине — магазин словно вымер. Пару раз, правда, забегали девчонки, покрутились возле стенда с косметикой, повздыхали над мокрой обувью и снова убежали под дождь. Время от времени попискивал телефон Мэгги, принимая очередные сообщения. А так все тихо.
Около шести часов вечера наконец-то звякнул колокольчик на входной двери.
— Здравствуйте, — донесся приветливый голос Мэгги. — Я могу чем-то помочь?
Посетитель, кто бы он ни был, отвечать не торопился, будто не расслышал вопроса. А потом, как гром среди ясного неба, послышался голос, который я не спутаю ни с каким другим.
— Нет, спасибо, — поблагодарила мама. — Вообще-то я ищу свою дочь.
— Вы — мама Оден? — восхищенно спросила Мэгги. — Ой, как славно! А Оден работает в кабинете. Уверена, она…
Резко вскочив с места, я бросилась к двери. Вырасти у меня крылья за спиной, и то не вылетела бы в торговый зал быстрее. В знакомом черном элегантном платье и пуловере поверх него, с аккуратно уложенными в прическу волосами, возле стенда с косметикой стояла мама собственной персоной. На расстоянии вытянутой руки она держала стеклянный флакон и, сощурив глаза, изучала этикетку.
— «Спелая ягодка», — медленно прочла мама, чеканя каждое слово, а потом взглянула поверх очков на Мэгги. — И что это такое?
— Духи, — пояснила та, улыбнувшись при виде меня. — Вернее, туалетная вода. Аромат повторяет очарование духов, но намного легче и сохраняется дольше. Можно пользоваться каждый день.
— Понятно, — сухо отозвалась мама. Вернув флакон на место, она с нескрываемым презрением оглядела зал, а когда увидела меня, выражение на ее лице ни на йоту не изменилось. — Ах вот ты где!
— Привет, — растерянно произнесла я, тушуясь под красноречивым маминым взглядом. Потом вспомнила, что на мне по-прежнему надета розовая куртка, и чуть под землю не провалилась от стыда. — Я… гм… когда ты решила приехать?
