— Может, и лучше, но папа уже делал так.
— Люди меняются.
— Или нет, — печально заметила я, найдя наконец в себе силы заглянуть в прекрасные зеленые глаза с длинными ресницами. Помните, говорила, что у Илая всегда напряжение на лице? Сегодня его нет, ни капельки! — Иногда люди совсем не меняются.
Мы молча застыли друг против друга в маленькой квартирке над гаражом, посреди летней ночи. Интересно, если вдруг кто-то взглянет вниз из иллюминатора пролетающего мимо самолета, заметит ли он единственный огонек в темноте? А если и заметит, то задумается ли о судьбах людей, которые его зажгли? О людях из соседних домов? Вряд ли. Мир живет своей жизнью, день за днем, час за часом. И нисколько не странно, что, подчиняясь законам мира, в столь позднее время все спят, кроме тех, кому одиноко и грустно.
На плите зашипело и забрызгало раскалившееся масло. Илай обернулся через плечо:
— Упс! — Он кинулся к кастрюле и снял с огня. — Одну секунду, я только закончу.
Я вытерла мокрое от слез лицо:
— Над чем ты там колдуешь?
— Готовлю воздушный рис.
Что?! Это же смешно! Смешно и нелепо, впрочем, как и все нынешней ночью. Нет, все-таки не успокоюсь, пока не узнаю.
— Зачем?
— Мама всегда готовила воздушный рис, когда сестра плакала. — Илай посмотрел на меня через плечо. — Не знаю. У меня давно не было гостей. А ты расстроилась, и я решил, что это будет…
Он резко замолчал, а я, оглядев комнату с простой кроватью и одним-единственным стулом, подумала о ярком огоньке, который будет сиять для кого-то всю ночь.
— …замечательно, — договорила я за него. — Просто чудесно!
В мире нет места совершенству, но приготовленный Илаем воздушный рис оказался близок к нему, как ничто другое. Устроившись на полу и используя единственный стул вместо стола, мы съели половину кастрюли и выпили по внушительной кружке кофе.
— Дай догадаюсь сама. — Я поставила кружку на пол у ног. — Ты минималист.
Илай медленно обвел глазами комнату, а потом повернулся ко мне:
— С чего ты взяла?
— Илай, у тебя всего один стул.
— Да. Это потому, что вся мебель в старой квартире принадлежала Эйбу.
Наверное, не стоило продолжать затронутую тему, тем более что имя Эйба в его устах звучало как-то мрачно, особенно зная всю историю. Зачем только я переспросила?
— Серьезно?
— Да, — откинулся Илай, соскабливая прилипшую крошку риса со стенки кастрюли. — Как только появлялись деньги, он сразу тратил их на покупку разной чепухи и тащил в квартиру. Огромнейший телевизор, поющую рыбку…
— Что еще за поющая рыбка?
— Ну, это пластмассовые сувениры. Вешаешь на стенку, а когда проходишь мимо, они поют! Видала такие? — Я с непониманием уставилась на него. — Ох, тебе повезло. Рыбка превратилась в символ нашей квартиры. Эйб повесил ее на дверь, так что она пела постоянно, и всем приходилось ее слушать.
— Наверное, было весело? — улыбнулась я.
— Ну, я бы так не сказал, — покачал головой Илай. — Кроме того, Эйб настаивал на покупке сплетенных из ротанга стульев с мягкими подушками вместо сидений. Я предложил купить обыкновенный диван, но нет. Мы приобрели ужасную софу, в которую гости проваливались. Вылезти без посторонней помощи никому не удавалось, поэтому приходилось вытаскивать их, словно мы работаем спасателями.
— Да ладно!
— Серьезно. Хотя временами было смешно, — вздохнул он. — А чего стоила гидрокровать! Эйб утверждал, что всю жизнь о ней мечтал. Даже когда она протекала и доставляла кучу проблем, он не признавал своей неправоты. «Должно быть, что-то пролил», — говорил он, или: «Я просто потянул мышцу в велопарке!», при этом прихрамывая, как старичок, и вполголоса бормоча проклятия. Всю ночь метался по кровати, пытаясь найти удобное положение, а мне приходилось выслушивать бесконечный плеск.
Я засмеялась, поднимая кружку:
— Так чем закончилась история? Он все-таки сдался?
— Нет. Он умер.
Об этом я знала, но слова Илая вызвали шок.
— Извини, я…
— Так всегда бывает! — покачал головой Илай. — Все рассказывают истории, вспоминают на похоронах и после: «Ой, помнишь то, помнишь это, а потом еще». Но конец у историй всегда одинаковый — он умирает. Так будет всегда. К чему тогда вся суета с рассказами?
Мы оба помолчали, а через секунду я предположила:
— Наверное, люди так хранят память об умерших. Ну, рассказывая о них, вспоминая истории, с ними связанные. Кажется, что человек рядом.
— У меня нет проблем с памятью, — быстро ответил он.
— Знаю.
— Говоришь, неудачи и провалы? — Илай посмотрел мне прямо в глаза. — Попробуй стать тем, кто сидел за рулем. И тем, кто выжил.
— Илай, авария случилась не по твоей вине. — Я пыталась придать голосу убедительность. Именно так совсем недавно утешал меня Илай.
— Может быть. — Он с сомнением покачал головой. — Но суть в том, что я здесь, а его больше нет. Его родители, любимая девушка, друзья — все, кто видит меня, — знают лишь эту правду, и только она имеет значение, понимаешь? Это-то и угнетает.
— А мне кажется, никто не держит против тебя зла.
— Им и не нужно. Я сам себя мучаю с тех пор, как произошла трагедия. Что, если бы мы уехали с вечеринки позже? Если бы я увидел летящую на нас машину хоть на секунду раньше? Если бы Эйб сидел за рулем? В голове крутятся миллионы вариантов, и, если хотя бы один из них осуществился, возможно, все закончилось бы по-другому.
Воцарилась мертвая тишина. Наконец я первой нарушила ее:
— Выбрось эти мысли из головы, иначе сойдешь с ума!
— Как тут не свихнуться? — криво усмехнулся он.
Я хотела ответить, но тут Илай вскочил на ноги и унес поднос на кухню. В этот момент со стороны его кровати послышался глухой стук в стену, потом еще один. Встав с пола, я подошла ближе и прислушалась.
— Это Макконнеры, — объяснил из кухни Илай.
— Кто?
Он подошел ближе и тоже прислушался.
— Семья Макконнер владеет этим домом, а за стеной находится комната их маленького сынишки.
— Понятно.
— Он обычно просыпается по ночам, раз или два, и просит пить. — Илай сел на кровать, которая тут же скрипнула под его тяжестью. — Когда у меня тихо, слышно каждое словечко.
Я присела рядом, прислушиваясь к долетающим звукам. Тихо переговаривались два голоса: один звонкий детский, другой — взрослый. Будто снова доносится далекий гул волн из генератора звуков Хайди.
— Помню, тоже ночью в детстве просыпался, — шепнул он, — попить воды.
— А я нет. Моим родителям нужен был полноценный сон.
Илай покачал головой и лег на кровать, сложив руки на груди. За стеной всё говорили и говорили: звонкий голосок настойчиво, взрослый — успокаивающе.
