его лица. И когда тот погибает, доктор вздыхает свободно.
— Ты можешь говорить нормально?
— Они шантажируют доктора, требуют у него деньги, а потом, когда он уже готов заплатить, говорят, что им не нужны эти жалкие гроши, что они сами все уже взяли из его тайника. Доктор мчится туда, где лежат камни, так как боится за них, а не за те деньги, о которых он почти и не думает. Тайник он находит в целости и сохранности. Позже ему объявляют, что некто пытался его обворовать, но был застрелен при попытке к бегству. При нем обнаружились пикантные фотографии доктора и одной особы. Доктор благодарит полицейского, который за небольшую мзду соглашается молчать о снимках.
— А если бы он остался жив и проболтался?
— Они могли подстроить так, что он вроде как случайно узнал о деньгах доктора.
— После этого, как я понимаю, они убивают доктора.
— У тебя есть все задатки для этого жанра, — сказал я, обнимая ее сзади за плечи и целуя в шею.
— Перестань, — одернула она меня, — я не могу так обниматься и думать, — но я не стал ее слушать.
Думать мне уже не хотелось.
Вечером, как обычно, я ждал ее в кафе. Колетт задерживалась, и я коротал время с каким-то журналом. Поэтому не заметил, как она вошла.
— Мне нужно выпить, — нервно бросила она, садясь за стол и закуривая сигарету.
Ее руки заметно дрожали. Лицо было бледным, а глаза бегали.
— Что случилось? — спросил я, — на тебе лица нет.
— После, — отмахнулась она.
Подозвав официанта, Колетт заказала двойную порцию. Я предпочел коньяк. За время, пока нам несли заказ, она умудрилась выкурить две сигареты. Мне ничего не оставалось, как ждать. Если Колетт о чем-то не хочет говорить, лучше не настаивать.
— Представляешь, — заговорила она, выпив водку, словно это была вода, и закурив очередную сигарету, — на Толеро действительно была клиника, где незаконно делали операции по пересадке органов. Ее закрыли года два назад, но дело еще не закончено. По этому поводу не хотят шуметь, так как это может отпугнуть туристов.
— И наш доктор поставлял туда оборудование?
— Откуда ты знаешь?
— Об этом трудно не догадаться.
— Конечно…
Колетт опять углубилась в себя.
— Знаешь, мне вдруг показалось, что все наши выдумки оказываются правдой, — нарушила она молчание через какую-нибудь вечность, — мы словно бы управляем событиями. Стоит нам что- то решить, и это сразу же происходит. Причем не сейчас, а тогда, в прошлом…
— Давай обойдемся без мистики. К тому же Толеро буквально создан для таких вот лечебниц. Поэтому неудивительно, что это пришло в голову кому-то еще.
— Все равно… Я словно попала на страницы нашей книги.
— Тоже идея. Почему бы нам самим не выступить в качестве детективов?
— Не знаю, что и думать.
— А что тут думать? Устроив доктору несчастный случай, они решили убедиться в том, что о тайнике с бриллиантами больше не знает никто. Для этого они оставили все, как есть, а сами уехали с острова от греха подальше. Когда же они захотели забрать камни, клинику закрыли, а доктор хранил их именно там. Или даже нет. Поняв, что в обычных условиях добраться незаметно до тайника практически невозможно, они сами навели полицию или Интерпол. Больницу закрыли…
— И они прислали сюда нас, чтобы мы забрали камни? — спросила Колетт, немного успокоившись.
— Не пойдет.
— Почему?
— Ну, потому что, во-первых, мы познакомились уже на острове; а во-вторых, мы ведь не признаемся, что знаем всю правду о камнях, а разыгрываем игру. То есть, если ты или я — один из них, мы тщательно скрываем это друг от друга.
— При этом мы только об этом и разговариваем. Оригинально.
— Давай сначала решим, кто из нас реальный охотник за камнями.
— Я хочу, чтобы это был ты. Я люблю загадочных мужчин.
— Хорошо. Но какова твоя роль в этом деле?
— Я тебе понравилась, и ты решил совместить приятное с полезным.
— Не пойдет. Нет, я влюбился в тебя с первого взгляда, но если бы я был один из них, я бы задушил чувства в зародыше.
— Почему?
— Потому что такое дело не может идти рядом с чувствами. И если мы вместе, значит, я для чего-то тебя использую.
— Я помогаю находить информацию.
— Зачем мне информация, если я и так все знаю?
— Не знаю… Я могу достать ключи от клиники, — сказала Колетт после долгой паузы.
— А ты можешь?
— Хочешь пойти туда на экскурсию?
— Куприн, когда писал о воровстве, сам забрался в чужой дом.
— Хорошо, я достану ключи.
В клинику мы попали через три дня, сразу же после обеда. Зашли с парадного входа. Наши шаги гулко отдавались в пустом вестибюле.
— Эгей! — крикнула Колетт, чтобы подразнить эхо, которое бросилось разносить звук ее голоса по всей больнице. Она была счастлива оттого, что стала участницей настоящего приключения.
За громадным вестибюлем был длинный коридор, за которым начиналась лестница в подвал, где в тайнике в самом дальнем углу (так мы решили) были запрятаны алмазы.
В подвале нам стало немного не по себе. Это было царство узких коридоров с низким потолком, с которого то и дело свисала клочьями паутина. Кое-где с проржавевших труб капала вода, а в одном месте нам пришлось преодолевать здоровенную лужу вброд. Здание больницы собирались ремонтировать, но не успели.
— Жуткое место, — шепотом сказала Колетт.
— Еще бы, — так же шепотом ответил я, — именно в таких местах и надо хранить сокровища.
— Мне кажется, что еще немного, и я увижу тень призрака. Кого-то из тех бедолаг, которых они тут убивали.
— Убийства совершались не здесь. Сюда уже приходили нужные запчасти в специальных контейнерах. Все тихо, мирно, благородно…
— Если честно, сама я бы сюда не сунулась даже за бриллиантами, — прошептала она, теснее прижимаясь ко мне.
— Если бы ты действительно пришла сюда за бриллиантами, ты бы обо мне и не вспомнила.
— Ты бы тоже.
— Конечно, но ключи у тебя.
— И?
— И мне нужно найти способ незаметно забрать из тайника камни. Для этого мне надо ненадолго тебя потерять.
— И не мечтай.
— Предложи ты что-нибудь.
— Ты же у нас член супербанды, ты и выкручивайся.
— Ладно.
