— В меня промахнутся.
— Желаю, чтобы так было. А лучше — ничего не было… Еще буду думать. Митя, до свидания. Всем привет!
— До свидания.
— Удачи тебе!..
Между тем, некий человек, разительно похожий на заключенную в голове Мити «фотографию», смотрел в бинокль из окна дома напротив, для облегчения поставив локти на подоконник.
Окно располагалось под крышей, и он имел хороший обзор балкона и двух окон квартиры наших героев.
— Нет… старая старуха… Слышь, Бампер, ты ничего не спутал?..
Его кирпичнообразный товарищ, рассматривающий на свет до
половины налитый стакан коньяка, опустив руку, лениво произнес:
— Не до-олжен… У домушника адрес точный… Сигнала-то спросить нельзя — по своей охоте делаем…
— Соображаешь, Бампер, — усмехнулся человек с биноклем, не прекращая наблюдения. — А ты бы Руля спросил.
— Шутишь, Кардан…
— Девка какая-то… Симпатичная цыпа… я бы…
— Может, нашего-то нету тут, — сказал Бампер. — Домушник гарантий не давал. Только адрес. Ты же ведь сам… на всякий случай.
Он перестал рассматривать цвет жидкости и опрокинул ее в себя.
— Ты же… мы же… На работе накачиваешься?
— А я сегодня в отпуску.
— Все едино мы на работе. Рука должна твердая быть!..
— Так ведь есть твоя рука… Если он… каратист — забивать не будем?.. есть твоя рука… Есть оптический прицел… — бубнил Бампер, наливая по новой: коньяк забулькал, переливаясь в стакан из пузатой бутылки. — Я в отпуску — имею право… Не тяни на меня, Кардан… Ежели докончить — пожалуйста… есть моя пушка… Он мне — гад! — не позволил даже вытащить!.. Я прямо опух, как он полетел снизу… вмиг!.. Руль хоро-ош: ты, говорит, убитого Нипеля бросил… Я бы поглядел на него! С автоматами, говорю, Руль… перерезали очередью… А он мне — ты, Бампер, во второй раз обосрался!.. Я у него четыре года пашу, а он мне упреки, сволочь!.. Не умеет организовать: Баллон твой кореш пропал. Бензина кокнули. А Фара по сию пору в горшок гадит… Насос, видно, от каратиста навек в инвалиды загремел…
— Разболтался… Говорил — накачиваешься…
— Но ты, Кардан, не заложишь?.. Я — так… Нипеля жалко!..
Кардан, не отрываясь, продолжал смотреть в бинокль…
Ролан Сергеевич пыхнул дымом, держа в руке на отлете большую горизонтальную трубку. Потом вновь поднес ее ко рту и подсосал несколько раз. Борис Лагутин сидел в кресле и не двинулся с места.
— Не мешает? — спросил Ролан Сергеевич, указывая глазами на облако дыма. — Раньше ты отпрыгивал.
— Много воды утекло… Сейчас я такой образ жизни веду, что даже приятно — запах табака. Впору снова начать курить…
— Ты разве курил?
— Еще как! Армия, общежитие… стройка. Пришлось повидать многое. Потом бросил — занялся йогой…
— Гениальная твоя статья… она завтра утром выйдет, и грянет атомный взрыв… непредсказуемо… Этот Харетунов при всей его расчетливости и несомненном уме утратит самообладание. Лишится разума… «Московская газета» зазвучит! А ты скажи мне — из-за чего ты ополчился на него? Мстишь за хамство с похищением Людмилы?
— Ролан… ты плохо обо мне думаешь. Городить такой многоэтажный огород по этой причине… Общественность имеет право знать обо всем. О том, что невиданная по масштабам организация. Невиданные доходы. Неслыханные преступления. Закулисно, нелегально… Убийство — одно из многих — но по другим нет у меня достоверных фактов…
— Да, если честно — оно тоже подтверждается фифти-фифти. Не до конца идентифицируются голоса. Артистически искаженные — на записи даже окраска тембра изменена…
— Сейчас в моей комнате Людмила распечатывает на машинке еще одну аудиозапись… Это — последняя.
— А она здесь?
— Да, останется со мной на ночь. Куда ей деваться? Не работает… пускай помогает… Не говоря о безопасности.
— В каком-то смысле мы с тобой пошли на риск. Стопроцентной гарантии нет… Блефуем.
— Лично я уверен на сто процентов! В каждом штрихе. Иначе бы не стал писать.
— Да, я знаю…
— В фирме недвижимости — неужели не впечатляющий разговор? Связывает все концы, всё в единое…
— Спасибо, Борис. Слушал, как пьесу. Если вдруг дойдет до суда — они там ошалеют, какую ты драму срежиссировал… Провалы преодолел…
— Вот когда был конец света. Он временами молчит, выходит из-под моего контроля… я его раскачивал, чтобы он повторил какое-нибудь слово по теме… а то бы… ничего запись не стоит — монтаж, подделка… Но на вахте, когда охранник увидел в портфеле кассету, и фотографии — их собственные!.. Моя ошибка; но где я мог оставить? Никогда нельзя с собой носить… И, конечно, труднейший момент, когда я увидел нашего Свищева у них в банде — как обыкновенный служащий… В кабинете он меня не разглядел. Я сразу повернулся спиной и не помню, что говорил не своим голосом… А после, на лестнице, я струхнул… он же хитрющая бестия, в мгновение раскусил, за каким дьяволом я к ним пожаловал… Но когда он бросился во все лопатки и скрылся, я вдруг понял, что он боится меня гораздо сильнее, чем я его. Во-первых, ему просто-напросто стыдно меня… А во-вторых — он испугался перед своими «коллегами» обнаружить наше знакомство: если всплывет, что я из «Московской газеты», заподозрят в соучастии, а дальше, по логике, — в предательстве. Тогда подозрение во всех их бедах падает на него… В общем…
— В общем, журналист он был посредственный с постоянно меняющимся лицом, еще с большевистских времен… Помнишь, как он сразу перестроился в религиозного?.. И, насколько я понимаю, бандита из него тоже не получилось выдающегося…
— Зарабатывает…
— Ну, и нам сейчас грех жаловаться… Стало быть, ты полагаешь, что главное прегрешение и вред сегодняшних бизнесменов в их недальновидности?
— Вред от них двойной. Главный вред в том, что они — бандиты. Если можно так выразиться, все они мафиозицированы насквозь в глубину. Так же как властные госструктуры коррумпированы. Процесс обоюдный и двусторонний. Создалась такая порочная система, которая самосохраняется и, как всякая жизнеспособная система, саморазвивается… Очень непросто ее разломать и построить более нравственную и, с точки зрения интересов общества, более полезную. Второй главный вред, что все эти, прости меня Господи, бизнесмены грабастают деньги… в самом по себе грабастании еще нет несчастья… и прячут в чулок, или опять-таки пускают на увеличение грабастания. Если бы они вкладывали свои деньги — как встарь в России, и во всех разумных странах — в развитие производства на перспективу, создание новых рабочих мест, выдачу на гора собственных наших продуктов, товаров, текстиля, электроники, обуви,
