минут?
– Джон, Наоми, давайте немного прогуляемся, – сказал незаметно вошедший в комнату Детторе.
125
Снаружи ярко светило солнце. Жара была изнурительной. Воздух был напоен ароматами гибискуса и бугенвиллей. Вслед за доктором Детторе Джон и Наоми по выкрашенной в зеленый дорожке прошли через весь кампус. Детторе показывал им каждое здание и рассказывал о его предназначении, но они не понимали практически ни слова.
Разговор с Люком и Фиби произвел на обоих тяжелое впечатление. Джон прищурился. Он пожалел, что не захватил с собой солнцезащитные очки и более легкую одежду. Он чувствовал себя грязным, липким, немытым. Но в данный момент все это не имело значения. Важны были только вопросы, которые они хотели задать Детторе. До сегодняшнего дня они не думали, что когда-нибудь смогут получить на них ответы.
И еще важнее было как-то достучаться до Люка и Фиби. Убедить их вернуться домой. И тогда им предстояло узнать, действительно ли Детторе отпустит их, как обещал.
Вокруг стояла пугающая тишина. Кампус напоминал город призраков. Или «Розу удачи», подумал Джон.
– Почему на крышах всех домов камуфляж? – спросил он. – И все дорожки и посадочная полоса выкрашены в зеленый? Почему вы так стремитесь, чтобы об этом месте никто не узнал, доктор Детторе?
– Чего вы боитесь, доктор Детторе? – подхватила Наоми.
Детторе шел свободно и уверенно, как лев, который знает, что у него нет и не может быть соперников. Непобедимый царь зверей. Король этого острова. С каждой секундой Джон испытывал к нему все большее отвращение. Ему было противно самодовольство Детторе, он ненавидел доктора за то, что тот обманул их с Наоми, искалечил их жизнь, отнял у них детей. И тем не менее ученый в нем не мог не восхищаться грандиозными замыслами этого человека.
Детторе остановился и развел руками:
– Позвольте мне объяснить. Вы, конечно, помните, что такое инквизиция? Инквизиция, на протяжении пяти веков терроризировавшая свободомыслящих людей во Франции, Италии, Испании? Помните итальянского ученого по имени Галилео Галилей, профессора математики из Пизы? Он усовершенствовал телескоп настолько, что стал первым человеком, увидевшим Юпитер. В 1632 году Галилей опубликовал научный труд, в котором подтвердил предположение Коперника о том, что именно Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Инквизиция заставила его отречься от этой еретической теории – под угрозой казни.
Ни Джон, ни Наоми ничего не ответили.
– Подобно Гитлеру и Сталину, инквизиция хватала всех без разбора. Она приговаривала к смерти и образованных людей, и неграмотных, так сказать, и интеллигенцию, и пролетариат. И это сходило ей с рук – потому что инквизиция действовала во имя Бога. Религия оправдывала зверства и придавала им законность. – Детторе сделал драматическую паузу и пристально посмотрел на Джона и Наоми. – Вы спрашиваете, почему мы прячемся, – ответ прост. Рано или поздно группа фанатичных безумцев, вооруженных идеями, не изменившимися со Средних веков, решила бы выследить меня и убить. Если не Апостолы третьего тысячелетия, то кто-нибудь еще.
– И вы еще удивляетесь почему? – спросил Джон. – Вы используете детский труд и занимаетесь генной инженерией, и вас поражает, что люди настроены против вас?
Детторе показал на небо:
– Вон там, вверху, полно спутников, и американских, и русских, и китайских, и прочих. Они фотографируют каждый дюйм нашей планеты. Каждый час, каждую минуту. Они отслеживают любые изменения, любые новые строения, появление людей в тех местах, что раньше были необитаемы. Все записывается, все изучается, все проверяется.
– Поэтому вся ваша транспортная система расположена под землей? – спросил Джон.
– Конечно. Здесь мы невидимы и собираемся оставаться невидимыми до тех пор, пока не исчезнет необходимость.
– И когда она исчезнет? – спросила Наоми.
– Когда мир будет готов.
– К чему?
– К той степени гуманности и мудрости, которую мы воспитываем в наших питомцах. Эти дети никогда не вырастут в людей, способных подложить нафаршированную гвоздями бомбу в шумный лондонский паб. Или взорвать набитую семтексом машину на рынке, полном женщин и детей. Неужели вы хотите, чтобы хаос, который вы называете
– Кто за все это платит, доктор Детторе? – спросил Джон. Речь Детторе его совсем не тронула.
Не замедляя шага, Детторе ответил:
– Те, кому небезразлично будущее человечества. Филантропы, которые не хотят, чтобы власть в мире захватили религиозные фанатики или тираны, как в Средние века. Люди, верящие в науку и в научный прогресс.
– Я хочу задать вам вопрос, – сказала Наоми. – Когда мы пришли к вам, мы сказали, что хотим мальчика. Почему вы обманули нас и сделали так, чтобы у нас родились близнецы?
Он остановился и повернулся к ним:
– Очень просто. Потому что вы никогда бы не поняли.
– Не поняли чего?
Детторе смерил их взглядом:
– Обладая таким мощным интеллектом и не имея рядом равного, ваш ребенок страдал бы от одиночества. Среди других детей он бы чувствовал себя фриком. Поэтому я подарил ему родную душу. Чтобы они могли обмениваться знаниями и воспринимать мир в перспективе.
– Вам не кажется, что принимать такое решение должны были мы? – спросила Наоми.
– Не кажется. Вы не были готовы это понять.
Джон почувствовал, что закипает.
– Это весьма самонадеянно с вашей стороны.
Детторе пожал плечами:
– Правду всегда трудно принять.
– Я не верю своим ушам. Мы с вами – вы, Наоми и я – составили список изменений, которые мы хотели бы внести в геном нашего ребенка. Что еще вы добавили к этому списку тайком от нас?
– Некоторые важные вещи, о которых вы не подумали.
– И кто, черт возьми, дал вам такое право? – Наоми повысила голос.
– Давайте вернемся в мой кабинет, – предложил Детторе. – Вам жарко, вы неважно себя чувствуете. Вам нужно помыться, переодеться, поесть. И отдохнуть. Вы проделали долгий путь и очень устали. А когда вы отдохнете и придете в себя, мы продолжим этот разговор.
– Мне не нужно приходить в себя, – сказала Наоми. – И я не хочу отдыхать. Я хочу сесть в самолет вместе со своими детьми и вернуться домой. Вот что мне нужно. И не вам мне указывать.
Лицо Детторе стало жестким.
– Здесь очень много умных людей, Наоми. И всех объединяет одна цель – обеспечить будущее человечества. – Он перевел взгляд на Джона. – С ними работают три нобелевских лауреата и три лауреата стипендии Макартура. И восемь ученых, выдвигавшихся на Нобелевскую премию. Говорю вам это затем, чтобы вы поняли: я не шарлатан-одиночка, прячущийся от людей, и не глас вопиющего в научной пустыне.
