Убийственное совершенство

– Вы совершили ужасный поступок, биологические родители, – резко произнес Люк. – Вы принесли с собой всю мерзость своего мира. Вы опозорили нас. Вы провели здесь всего несколько часов и уже успели замарать это место. До сегодняшнего дня на этом острове ни разу не применялось насилие. Новые люди даже не знали, что такое насилие. Теперь вы им показали. Вы гордитесь собой?

– Мы… – начал Джон, но запнулся. Он не знал, что сказать. Наоми дрожала. Только сейчас до нее стало доходить, что она натворила.

– Где мы? – срывающимся голосом спросила она. – Что это за место? Что происходит?

– Вы не способны ничего понять, даже если бы мы постарались объяснить.

– Вы произвели нас на свет, – сказал Люк. – Вы можете сказать, зачем вы это сделали?

– Каковы были ваши планы? – добавила Фиби.

– Мы хотели иметь здорового ребенка, вот и все. Ребенка, у которого не будет генов той болезни, что есть и у меня, и у вашей матери. Больше ничего. – Джон не мог поверить, что ведет этот разговор.

– Прекрасно. Это вам удалось. Мы здоровы, – отчеканил Люк. – Хотите взглянуть на результаты нашего медицинского осмотра? Они действительно впечатляют. Мы гораздо здоровее, чем мир, куда вы нас привели.

– Все вокруг боятся генетики, – продолжила Фиби. – Люди говорят, что методы матери-природы, возможно, не так уж и хороши, но все же это лучше, чем альтернативные варианты. Так и хочется сказать – здравствуйте! На какой планете вы живете? Мать-природа управляла Homo Sapiens пять тысяч лет, с тех пор как на свет появились первые особи. И посмотрите, куда она вас завела. Если бы мать-природа была лидером политической партии, ее бы казнили за геноцид и преступления против человечества. Если бы она была исполнительным директором мультинациональной корпорации, ее вышвырнули бы с работы за некомпетентность. Почему бы не дать науке шанс встать у руля? Разве наука при условии, что она в правильных руках, может причинить больший вред?

– Что вы называете правильными руками? – спросил Джон.

– Человека, которого ты только что пыталась убить, – сказал Люк, в упор глядя на Наоми. – Доктора Детторе. Самого большого провидца и мудреца, которого когда-либо рождался на этот свет. А вы хотели его убить!

– Вы должны уехать сейчас же, биологические родители, – мрачно произнесла Фиби. – До того, как все здесь узнают, что вы сделали. Мы проводим вас к самолету. Все, что происходит на острове, записывается. Если вы покинете нас прямо сейчас, мы сотрем запись, где видно, как ты пыталась совершить убийство, мама. Вы не заслуживаете такой милости, но вы наши родители…

– Мы не хотим вас убивать, – сказал Люк. – Это низвело бы нас до вашего уровня. Мы хотим, чтобы вы уехали. Забудьте, что вы здесь были. Забудьте о нас и обо всем, что вы здесь видели.

– Я никогда вас не забуду, – проронила Наоми.

– Почему? – спросил Люк.

Наоми вытерла слезы.

– Вы наши дети и всегда останетесь нашими детьми. Наш дом – это ваш дом. Может быть, когда вы станете старше, вы захотите навестить нас. – Ее голос дрогнул. – Может быть, тогда вы сможете нас чему- то научить.

Джон кивнул:

– Двери нашего дома всегда открыты. Если вам понадобится крыша над головой или вы захотите вернуться в любое время, знайте – это ваш дом. Помните об этом всегда.

– Мы вас поняли, – сказала Фиби.

128 ДНЕВНИК НАОМИ

Однажды я чуть не убила человека.

Когда я так пишу, мне легче поверить, что это было не на самом деле. Вот чем хорош человеческий мозг – он постоянно «редактирует» прошлое, что-то убирает, что-то добавляет, представляет в удобоваримом виде. В том, в каком мы хотели бы его видеть, а не в том, каково оно на самом деле.

Серен Кьеркегор писал, что мы проживаем наши жизни из настоящего в будущее, а понимаем их в обратном направлении. Я как будто все время прокручиваю в голове пленку. Возвращаюсь к смерти Галлея. К нашему с Джоном решению обратиться в клинику Детторе. К тому моменту – невероятно, неужели это было восемь лет назад! – когда я шла по залитой солнцем тропинке вслед за Джоном и доктором Детторе. К тому моменту, когда я наклонилась и подняла с земли камень. И швырнула его в человека.

Я перематываю пленку и пытаюсь понять, почему я это сделала. Хотела ли я убить его? Или мне просто нужно было бросить этот камень, выплеснуть наружу свой гнев?

Часть меня надеется, что это именно так. Но совесть говорит мне, что это неправда. По словам Люка и Фиби, это один из наших изъянов. В смысле биологических родителей вообще. Такое свойственно всем особям нашего вида. Они сказали, что мы не сумели справиться с теми темпами, которыми движется научный прогресс. Мы – существа, которые вот-вот преодолеют скорость света, способные делать вещи, которые наши предки не могли себе даже представить, и при этом мы не умеем справляться с ненавистью в душе. Мы – существа, которые решают свои проблемы, бросая камни друг в друга. Что я могу на это возразить? Я беру утренние газеты, читаю обо всех ужасах, которые творятся в мире… Разве могу я сказать своим детям – нет, вы не правы, теперь люди научились делать все по- другому?

Я ничего не писала в дневник уже очень давно. Не было ни настроения, ни желания. Не было желания вообще что-либо делать. Несколько лет я лечилась и теперь вроде бы немного окрепла. Может быть, я постепенно начинаю приходить в себя. Мы очень редко разговариваем об этом с Джоном, потому что приняли решение оставить прошлое в прошлом и жить только настоящим.

В детстве нас учат, что родители всегда правы, что мы должны учиться у них, а когда придет время, передать это знание своим собственным детям. И когда понимаешь, что мир изменился, что он совсем не тот, каким ты его себе представлял, становится страшно.

Никто не знает, что ждет его в будущем. Наверное, если бы мы знали, то непременно сошли бы с ума. А чтобы сбежать от реальности, у нас есть сны. Мечты, которые мы держим глубоко в своем сердце. В моих снах Галлей жив и здоров, он подрастает, и мы с Джоном счастливы. Втроем мы ездим в отпуск, ходим в парки с аттракционами и в музеи, носимся друг за другом по берегу океана, дурачимся, возимся на мягком белом песке. А потом я просыпаюсь.

Иногда моя память бывает добра ко мне, и камень, который я бросила в доктора Детторе, тоже кажется мне сном. Но это бывает редко. Обычно я помню об этом каждый час и каждую минуту, живу с этим воспоминанием. На ночь я принимаю снотворное, и иногда таблетки – мои друзья, они позволяют мне уснуть. А если они мои настоящие друзья, то они позволяют мне проспать всю ночь без сновидений.

Очень редко случаются дни, когда я просыпаюсь со свежими силами. Тогда мне кажется, что мне есть на что надеяться, что у нас есть какое-то будущее. Я точно знаю, что такое счастье. Это когда ты открываешь утром глаза и хочешь выйти навстречу новому дню, навстречу будущему, а не заползти в угол, пытаясь спрятаться от прошлого.

Иногда я набираю в Google «доктор Детторе» или «Люк и Фиби Клаэссон», но никакой новой информации в Интернете нет.Для всего мира доктор Детторе погиб в авиакатастрофе, и точка. То место, где мы побывали, остров где-то в Южном полушарии, по-прежнему остается тайным. После нашего возвращения Джон много месяцев сидел над картами Google, пытаясь вычислить его, но ему это так и не удалось.

Полиция тоже пыталась это сделать, но и они потерпели неудачу. Правду сказать, мы не очень-то им помогли. Мы так и не сказали, что Детторе на самом деле жив. Мы подумали, что если об этом хоть кто-нибудь узнает, то рано или поздно какие-нибудь фанатики выследят его и тогда все жители острова окажутся в опасности. Несмотря ни на что, мы с Джоном любим своих детей. Мы их родители и будем любить их всегда. Я все время думаю о них. О том, как они живут, как себя чувствуют. И еще меня не отпускает один страх – если с ними что-нибудь случится, скорее всего, мы об этом никогда не узнаем…