С потолка свисал мобиль, изображающий ярмарочную карусель. Фигурки животных чуть заметно покачивались. К каждой колыбели были прикреплены трещотки. В книгах, которые читал Джон, говорилось, что к месячному возрасту ребенок должен научиться извлекать из них звуки. Пока ни Люк, ни Фиби не выказали к трещоткам никакого интереса. Разумеется, это ничего не значит. Не о чем беспокоиться. Пока не о чем, во всяком случае.
– Ищешь знак? – ядовито спросила Наоми. – Может, ты ждешь, что у них на лбах вдруг проступит какая-нибудь отметка, типа дизайнерского лейбла? Чтобы весь мир увидел, что это необычные дети?
Он попытался поцеловать ее, но она увернулась.
– Милая, я просто хочу быть рядом с ними столько, сколько могу. Я обожаю смотреть на них, разговаривать с ними, как советуют книги. То же самое мы делали с Галлеем. Я люблю заводить им музыку, играть с ними, когда они просыпаются, помогать тебе кормить их, менять им подгузники. Я обожаю с ними возиться, честное слово!
– Я спрашивала маму, разговаривала ли она со мной, когда я спала в колыбели. Она сказала, что нет. И никакую музыку она мне тоже не ставила. Но как-то я выжила, знаешь ли.
Фиби пошевелилась, вслед за ней Люк. Люк вытянул ручку. Джон осторожно коснулся пальцем его ладошки, и через мгновение крохотные пальчики сомкнулись вокруг него. Это было одно из самых невероятных ощущений в жизни Джона.
– Ты видишь? – прошептал он Наоми.
Она кивнула и улыбнулась.
Люк подержал его палец несколько секунд и разжал руку. Джон наклонился над колыбельками и осторожно погладил щечки своих детей.
– Папочка и мамочка с вами, – прошептал он. – Как вы, мои ангелочки?
Фиби вдруг распахнула глаза, и в то же самое мгновение Люк тоже открыл их. Просто поразительно, подумал Джон, что они всегда делают это одновременно. И Люк, и Фиби не сводили с него взгляда.
– Привет, Люк. Привет, Фиби. Привет, мои золотые ангелочки.
На губах у обоих появилась тень улыбки. Джон нагнулся и потянул за шелковый шнур трещотки у колыбельки Люка. Две пары глаз продолжали наблюдать за ним, но уже без улыбки.
Он дернул за шнур трещотки Фиби, поощряя ее протянуть руку и дернуть за шнур самой. Но, как и ее брат, Фиби не шевельнулась, следя за каждым движением Джона. Через несколько минут они оба закрыли глаза, как будто им стало скучно.
Наоми развернулась и вышла из комнаты. Джон последовал за ней. Дверь он оставил слегка приоткрытой.
Как только стихли их шаги, дети снова одновременно распахнули глаза. И тут же закрыли их опять.
42
– Ну, мои поздравления, Джон, – провозгласил Карсон Дикс и поднял бокал. – За твои первые несколько месяцев.
Джон редко пил днем. Он вообще не выходил на обед, предпочитая обходиться сэндвичами за собственным рабочим столом. Но сегодня Дикс захотел обсудить с ним ход нового опыта и отвез Джона в ближайший паб.
Маленький, пузатый человечек лет пятидесяти с небольшим, с кудрявыми, всегда вздыбленными волосами, неаккуратной бородой и в очках с толстенными стеклами, Карсон Дикс выглядел как типичнейшая карикатура на сумасшедшего профессора.
Джон поднял свой бокал в ответ:
– Ваше здоровье! И спасибо.
Джон ухмыльнулся:
Он сделал глоток чилийского совиньон-блан.
– Итак. Как тебе нравится в Морли-Парк?
Джон с хирургической точностью отделил от костей кусок морского языка.
– Я очень доволен. У меня отличная команда, и атмосфера здесь похожа на атмосферу университета, есть в ней что-то академическое, но при этом политика совершенно другая.
– Именно так. Это мне и нравится. Какие-то подводные течения есть и тут, разумеется, как и во всех областях жизни. Но на науку это не влияет. У нас огромное количество отделов и лабораторий, но все равно сохраняется это ощущение единства, сплоченности. Все трудятся вместе, работают над одной общей целью. – Дикс засунул в рот целую креветку в панировке, обжаренную в масле, и продолжил, не прекращая при этом жевать: – Мы занимаемся наукой ради Здоровья с большой буквы, ради защиты своей страны и в то же время ради того, чтобы сделать мир лучше. Хотя это, конечно, куда менее материально. И куда более спорно. – Он многозначительно взглянул на Джона.
– И что, по-вашему, это означает – сделать мир лучше? – поинтересовался Джон. Он вдруг почувствовал себя немного неловко.
Дикс сделал большой глоток вина. Капля повисла на его бороде, и Джон поймал себя на том, что никак не может отвести от нее взгляд, ожидая, когда она упадет.
– Мы никогда это не обсуждали. Многие из наших сотрудников читали то интервью, что ты дал в Штатах. Но разумеется, поскольку все мы настоящие британцы, никто не хотел поставить тебя в неловкое положение и поэтому не задал тебе ни одного вопроса.
– Почему вы не упоминали об этом раньше? – спросил Джон.
Дикс пожал плечами:
– Я ждал, пока ты сам поднимешь эту тему. Я очень уважаю тебя как ученого. Я уверен, ты не сделал бы ни одного шага, не обдумав его со всех сторон и не изучив все факты. – Он отломил кусок булки и намазал ее маслом. – Ну и конечно, журналисты наверняка все переврали. Дети на заказ – это ведь невозможно, правда? Пока, во всяком случае. – Широко улыбаясь, Дикс уставился на Джона, словно ожидая подтверждения.
– Абсолютно невозможно. Они все не так поняли. – Джон фальшиво и принужденно засмеялся.
– Как Люк и Фиби?
– Прекрасно.
– А Наоми?
– Она очень устала. Но счастлива снова оказаться в Англии.
Некоторое время они ели молча, потом Дикс заговорил снова:
– Если ты захочешь поговорить о чем-нибудь, Джон, полностью конфиденциально, ты всегда можешь прийти ко мне. Ты ведь знаешь это, правда?
– Спасибо, – ответил Джон. – Я очень это ценю.
Дикс поднял свой бокал.
– Помнишь, что сказал Эйнштейн году этак в тридцатом? Почему наука приносит нам так мало счастья?
– И у него был ответ?
– Да. Потому что мы еще не научились разумно пользоваться ею. – Он пристально посмотрел на Джона.
Джон опустил глаза. Потом коснулся пальцем своего бокала. Ему хотелось выпить еще, чтобы как-то сгладить неловкий момент. Но от первого бокала у него уже слегка кружилась голова, и он был твердо намерен придерживаться своего решения не изливать больше душу никогда и ни перед кем. Даже перед человеком, которому он мог доверять. Так же как Карсону Диксу.
Он в очередной раз напомнил себе – как делал довольно часто, – почему они с Наоми сделали то, что сделали. И подумал о двух чудесных малышах, которым они подарили жизнь. О малышах, которые никогда не появились бы на свет, если бы не наука.
– Эйнштейн во многом ошибался, – сказал Джон.
Карсон Дикс улыбнулся.
43
Джон чувствовал, что земля у него под ногами определенно покачивается. Они вышли из
