вызывают экстремальные по силе погодные явления, так? Но где тут общая картина? В мире ежедневно происходит около сорока тысяч гроз, то есть примерно четверть миллиона молний в минуту. Так откуда им знать? Какого хрена они несут?
– Фиби! – Наоми не знала, что поразило ее больше: лекция, прочитанная Фиби, или то, что она выругалась. И то и другое было ужасно. – Никогда больше так не говори, это плохое слово.
Фиби передернула плечами, как обидчивый тинейджер.
– Будьте так добры, окажите мне услугу, – попросила Наоми. – Пусть один из вас сбегает наверх и принесет мне парацетамол – у меня страшно болит голова. Таблетки в шкафчике над раковиной, в том, что с зеркалом.
Люк повернулся к ней:
– А какая именно у тебя головная боль, мама?
– Ужасная, вот какая.
– Но чем она вызвана? – спросила Фиби. – Травмой или нервным перенапряжением?
– Или нарушениями работы мозга? – добавил Люк.
– Или у тебя мигрень? Это действительно важно знать, – сказала Фиби.
Наоми в растерянности посмотрела на своих детей.
– Это такая головная боль, от которой помогут две таблетки парацетамола, о’кей? – наконец нашлась она. Браво. Шейла Микаэлидис наверняка бы одобрила такой ответ.
Близнецы немного помолчали, потом Люк произнес:
– Тогда я не понимаю.
– Я тоже, – согласилась Фиби. – Не совсем.
– Что именно вам непонятно? – спросила Наоми.
Люк чуть нахмурился:
– То есть ты хочешь, чтобы Фиби или я поднялись наверх и принесли тебе две таблетки парацетамола, потому что у тебя болит голова, так? Мы правильно тебя поняли?
– Да, Люк. Вы поняли меня правильно.
Люк снова нахмурился, напряженно размышляя. Потом повернулся к Фиби и что-то шепнул ей на ухо. Фиби быстро взглянула на Наоми и прошептала что-то в ответ.
– Все-таки мы озадачены, мама.
Наоми постаралась не показать раздражения.
– В чем дело, милый? Что вас так озадачило, объясни? По-моему, все довольно просто. – Боль усилилась. Она закрыла глаза и прижала пальцы к вискам. – У мамы очень, очень сильно болит голова. И она скажет вам большое спасибо, если вы сбегаете наверх и принесете ей две таблетки парацетамола. Вот и все.
– Позволь объяснить, чего мы не понимаем, – сказал Люк. – У тебя болит голова. Головная боль никак не влияет на способность ходить. Поэтому ты вполне способна сходить за таблетками сама.
На губах Люка мелькнула издевательская усмешка и тут же пропала – Наоми даже показалось, что ей почудилось. Он встал, пожал плечами, сходил наверх в ванную и вернулся с двумя маленькими капсулами.
Через некоторое время Наоми проснулась – так резко, будто ее толкнули. На экране надрывалась незнакомая рок-группа, но звук был приглушен. Из кухни доносился упоительный аромат жарящегося мяса. Джон готовит ужин?
Она сползла с дивана и поплелаcь на кухню. И замерла на пороге.
Фиби стояла на табуретке возле плиты и помешивала что-то в большой сковороде. Люк, стоя на другой табуретке, резал кружочками картофель. Рядом с ним лежала открытая поваренная книга.
Фиби, будто почувствовав ее появление, обернулась и выдала свою самую невинную улыбку.
– Привет, мама! – прощебетала она.
– Что… что тут происходит? – спросила Наоми и улыбнулась в ответ.
– Папа занят, он работает. Ты плохо себя чувствуешь. Мы с Люком решили приготовить сегодня ужин. Мы делаем шведские фрикадельки и «Соблазн Янсона» – картофель, запеченный со шпротами и сливками. Ты готовишь эти блюда каждый год на Рождество, и мы знаем, что вы с папой это любите.
На мгновение Наоми потеряла дар речи.
93
Лара замерзла. Дрожа от холода, она лежала в своей постели и прислушивалась к разбушевавшейся стихии. Здание общежития было расположено на склоне горы, сразу за монастырем. Эгейское море билось о скалы всего в нескольких сотнях ярдов внизу. Казалось, оно хочет поглотить монастырь вместе со всеми постройками, разнести весь остров. Тяжелые удары волн были похожи на раскаты грома.
Это было самое важное. С детства Лара чувствовала, что ей предназначена высшая доля, не такая, как всем остальным. Она всегда ощущала себя лишней, чужой и в своей собственной семье, и в школе; не умела сходиться с людьми. Она была одиночкой и в то же время ненавидела быть одиночкой. Все, чего ей хотелось, – это быть
Она любила этих людей и была с ними. И преклонялась перед ними за то, что Господь делился с ними Своей мудростью. Она разделяла их взгляды. Сама она тоже считала, что нельзя просто взять и скрыться от мира; иногда нужно выйти ему навстречу, спуститься туда, в сточные канавы, и вступить в битву со злом, с Сатаной, во славу Господа.
Сквозь грохот волн сверху донесся слабый, еле слышный стук деревянного молота – монахов созывали к заутрене. Было половина третьего утра.
Это был ее третий январь на острове – и такой же трудный, как и два предыдущих. Несмотря на закрытые ставни, Лара почувствовала на щеке ледяное дуновение ветра и плотнее закуталась в одеяло.
Потом она сложила ладони. Красные, загрубевшие от постоянной работы руки.
И начала молиться.
Молиться за мужчину, чья фотография стояла на деревянной тумбочке у ее кровати. Милый, родной Апостол, с ласковым голосом и нежными пальцами. Она помнила все клятвы и обещания, что они дали друг другу.
Таймон.
Воспоминания о том, как они целую неделю молились рядом, в часовне, и о той единственной ночи, что им позволили провести вместе, поддерживали ее в течение трех долгих лет. Она хранила их в своем сердце, а любовь Девы Марии помогала ей. Дева Мария любила их троих – ее, ее дорогого Таймона и ее дорогого Сола, который спал сейчас в колыбельке рядом с кроватью. Скоро Солу исполнится два с половиной года.
Он еще ни разу не видел своего отца.
Лара улыбнулась, представив лицо Таймона, когда он увидит сына. Своего ребенка, своего мальчика, свое дитя, которое даровал им Господь и Дева Мария. Дева Мария избавила Лару от необходимости уничтожить семью грешников в Комо, людей по фамилии Гарделли. Когда она была беременна Солом, Господь послал ее в местный монастырь, где она должна была ждать знака свыше, чтобы исполнить свою миссию. Убрать с лица земли грешников и их отродья, сатанинское семя, мальчика и девочку – близнецов.
Но Дева Мария обрушила на машину Гарделли лавину в тот момент, когда они проезжали через ущелье в Доло митовых Альпах. Автомобиль свалился в пропасть, и его останки были погребены под девственно- чистым, белым снегом.
Каждый день и каждую ночь Лара молилась об одном.
