Том 6. Дураки на периферии

Любовь. К пиву вы способны!

Ростопчук. Нет, после пива я могу стать безумцем и, например, полюбить женщину. Ну, а потом все равно пива захочется. Так что я не начинаю никого любить, а сразу выпиваю обе порции без промежутка на любовь.

Любовь. Ну, это же пошло! Вы живете без всякого аромата, без душевных иллюзий!

Ростопчук. А пена! А пивная пена! Я сразу вдыхаю ячменные поля, я вижу васильки, птичек там различных, как девушки в колхозах по вечерам поют. В пене — всё!

Любовь. Сегодня в кино «Тельняшка моряка» идет. Пойдемте со мной! Пиво там тоже в буфете продают.

Ростопчук. Нет. В кино часто моргать нужно. А я не моргающий. А сколько я вам должен за напитки?

Любовь. Не помню. Приблизительно кружек двести. Да это не важно.

Ростопчук. Я думал, больше. Это очень важно. А отчего у вас здесь так пустынно?

Любовь. Моя торговая точка не на месте поставлена. Тут зенитная батарея близко… Не везет мне с судьбою! А вам?

Ростопчук. Я сам судьбу везу! Что мне судьба! Я генералом не буду, не успею…

Любовь. Геннадий Сафронович! А как здоровье Александра Ивановича? Кто о нем заботится — неужели вы с Иваном?

Ростопчук. Мы. Мы его вылечили. Мы скоро вперед трогаемся.

Любовь. Как же вы его вылечили? Ему же было очень плохо…

Ростопчук. А мы просто. Генерал слушался моих указаний — лекарств не пил, компрессов ему не ставили, ничего не впрыскивали. Я велел ему жить нормально — и он стал жить.

Любовь. Никогда не поверю, чтобы мужчина мог без женского ухода встать на ноги… Отчего меня больше приглашали? Мне было тогда так приятно в вашей квартире! Там обстановка со вкусом и генерал такой симпатичный, и я заметила, что со мной он здоровей себя чувствует… Только напрасно он так рано вам велел уйти. И зачем вы тогда меня увели?

Ростопчук. Вам гулять настала пора.

Любовь. А мне все равно нравится генерал.

Ростопчук. Который?

Любовь. Но второй ведь не строевой службы! Он — так… Когда я еще увижу генералов? Геннадий Сафронович, вы должны организовать в нашем населенном пункте высшее культурное общество. Нам нужно развитие… Я хочу генералов! Не смейтесь надо мной: мне скучно!

Ростопчук. Я не смеюсь, Любовь Кирилловна. Я все больше и больше привыкаю, а впоследствии, вероятно, полюблю вас!

Любовь. А вы скорее, а то вы можете постареть.

Ростопчук. А вы?

Любовь. Нет, у меня еще время есть.

Ростопчук (вставая из-за стола). Тогда я сейчас!

Ростопчук идет к стойке. В это время появляются Климчицкий, Наташа и Череватов. Ростопчук замечает их и старается поспешно удалиться за стойку, за спину Любови, к выходу из кафе через заднюю дверь.

Любовь. Вы чего же шутите со мной? Иль вы пиво боитесь пить при генералах?

Ростопчук. Пить можно, но у меня дозы большие (Уходит через заднюю дверь).

Любовь (разглядывая Наташу). А она ему не пара! Нет, в ней чего-то тонкого нету — ни в фигуре, ни во взгляде. С генералами должны гулять высшие натуры! А это что — это случайность судьбы, слепая фортуна! Подумаешь: одна с двумя генералами!

Климчицкий и его спутники замечают Любовь и раскланиваются с нею; причем Череватов, одетый в генеральскую форму, снимает головной убор, а Климчицкий, одетый в гражданское платье, приветствует Любовь по-военному. Климчицкий сейчас в уравновешенном, спокойном состоянии духа, без прежнего скрытного напряжения.

Наташа (про Любовь Кирилловну). Какая она славная! В ней целое счастье для кого-нибудь хранится.

Климчицкий. Да, она добрая женщина. Только она ведет себя, как дитя, — для других это очаровательно, а для нее бывает и мучительно…

Череватов. Фитюлька!.. (К Климчицкому). А вы что же, дорогой мой, у вас сейчас действительно вполне, это, так сказать, здравое самочувствие — или вы опять насильно действуете над собой, опять маскировка, камуфляж, маневр воли, обман врача и захват его в клещи, с целью бросить меня, старого, в котел окружения?..

Климчицкий (улыбаясь). Я как мог держался, Дмитрий Федорович… Я желал только исцеления… Мне нужно на войне работать! Я опирался только на одно свое сердце, я давил страдание одним своим сознанием.

Череватов. Ну, и что же — для этого вы показательно веселились, когда вам нужно было плакать?

Климчицкий. Я все средства пробовал… Но для исцеления мало оказалось одного своего сердца или одной своей воли, Дмитрий Федорович!

Череватов. Мало, мало! (Поднимается на веранду кафе, к Любови) . Пива — две порции и гороховую летучку на блюдце!

Любовь обслуживает Череватова; вскоре она даже подсаживается к Череватову и чокается с ним пивной кружкой. Между ними идет мимическая сцена — в духе их характеров. Климчицкий и Наташа отходят в безлюдный угол парка, что находится слева от кафе. Там есть скамья. А неподалеку от скамьи, за садовым кустарником, стоит на часах Варвара.

Климчицкий. Копейка лежит. Надо поднять (Нагибается и поднимает с земли копейку). Хотите, я вам подарю копейку?

Наташа. Дайте ее мне. Я люблю копеечку.

Климчицкий дарит ей копейку. Наташа рассматривает денежку, потом аккуратно прячет ее в свой маленький кошелек.

Пусть бережется — сгодится когда-нибудь.

Климчицкий. Все надо беречь — и копейку, и хлебный колос, и вас…

Наташа. А вот червяк лежит — мертвый или живой? (Поднимает червяка и разглядывает его). Живой еще немножко, но его дядя мой растоптал — он ничего не замечает, он только думает.

Климчицкий. Может, он живой еще. Вы подышите на него.

Наташа (дыша на червяка). Он оправится, он терпеливый.

Климчицкий. Пустите его в прохладное место. Он работать будет, он тоже пахарь, он раньше крестьянина землю готовит, он жует ее и жует…

Наташа (пуская червяка в почву). Червяк — нужный человек. Ступай, трудись… Ветер шумит в деревьях, листья осыпаются, в природе всегда слышится какая-то музыка, а слов нету…

Варвара издает возглас девичьим альтом.

Череватов (кричит с веранды). Наташа, как называется еще неизбежность, непреодолимость, необходимость?

Наташа (сразу, автоматически). Безусловность, категоричность!.. (К Климчицкому). Не обращайте внимания на мои слова.