— Мы тебя вознесли, и мы же можем с легкостью низвергнуть. Понимаешь? Посмотри, сука, во что ты превратилась — в никому не нужную картонку. Видишь?
Она положила кинжал и, подняв руку, изобразила их знак:
— Лисичка-подружка!
60
Норман Поттинг и Белла Мой. Эти двое не выходили у него из головы. О них же он думал и утром следующего дня, когда, ровно без четверти семь, повернул с шоссе у знака, указывающего в сторону «Общества любителей рыбной ловли Западного Суссекса». Над головой сгущались, обещая скорый потоп, зловещие черные тучи. Не самые хорошие новости для тех, кому предстоит работать на открытой площадке.
Патрульные называют такую погоду «полицейским дождем». В городе становится тише, количество уличных драк и нападений заметно уменьшается, у женщин реже вырывают сумочки из рук, торговцы наркотиками не маячат на каждом углу. Злодеям хочется мокнуть не больше, чем всем остальным. А вот для экспертов-криминалистов обещание ливня — худшая из новостей, ведь дождь может легко и быстро уничтожить такие важные улики, как следы протекторов, отпечатки ног, клочки тканей и волосы.
Накануне Гленна немало взволновала новость Грейса о находке у озера. Да, никакой гарантии, что обнаруженная там голова имеет отношение к их прежним находкам, нет, но если все сойдется, они смогут провести идентификацию, визуальную или по зубным картам. И если под его руководством расследование сдвинется с места, то ему же самому от этого лучше.
Странно, размышлял Брэнсон. Во всех предыдущих расследованиях у него, как и у всех остальных членов следственной группы, развивалось сочувствие к жертвам, и тогда само расследование становилось делом личным, отливалось в решимость поймать преступника и передать в руки правосудия. Сейчас же, не зная личности жертвы, он никаких чувств не испытывал.
Проезжая мимо заброшенной фермы, Брэнсон немного удивился, не обнаружив на месте большого желтого фургона от специальной поисковой бригады — если голову нашли прошлым вечером, они должны были бы явиться сюда с первым светом и провести тщательный осмотр прилегающей территории. Разве что выехали куда-то еще по срочному вызову? Подъехав ближе, он обнаружил только две машины: полицейскую, с запотевшими окнами, в которой, по всей видимости, и провел ночь несчастный сотрудник, оставленный для охраны места преступления, и стоявший чуть поодаль, возле оградительной ленты, скромный синий «воксхолл-нова». «Возможно, на нем приехал патолог министерства внутренних дел», — подумал Брэнсон, хотя, учитывая расстояние и характер предстоящей работы, ему следовало бы взять автомобиль более вместительный.
Припарковавшись рядом, он, прежде чем выключить двигатель, проверил поступившие на бортовой компьютер сообщения о случившихся за ночь происшествиях, которые могли потребовать присутствия поисковой группы. Ночь, однако, выдалась спокойная, ничего из ряда вон выходящего не произошло. Угон машины, два дорожно-транспортных происшествия, кража из Часовой башни, разбитое окно в Уэйтроузе, пожар на яхте, две семейные драки. Он вышел и заглянул в окно «воксхолла» — ничего, чистота и порядок, как будто машину только что взяли в бюро автопроката.
Брэнсон открыл багажник своей машины, напялил на себя защитный комбинезон и надел резиновые сапоги, которые, помня о вчерашней ошибке, предусмотрительно захватил с собой. Осторожно пройдя по скользкой глинистой тропинке, он обнаружил дежурного констебля, молодую женщину, которую, судя по именному значку, звали Софи Горриндж.
— У вас тут все в порядке? — спросил Брэнсон, предъявив удостоверение.
Она кивнула и устало улыбнулась. «Похоже, еще и двадцати нет, — подумал он. — Наверное, только- только из колледжа».
— Долгая смена?
— Еще два часа. Сейчас уже полегче, а ночью было немного жутковато. Еще и сова кричала.
— Чья это машина? — Он показал пальцем через плечо.
Софи Горриндж уже собиралась ответить, когда за спиной у него прозвучал знакомый бодрый голос:
— Моя, сержант Брэнсон!
Ошибки быть не могло.
— Вы разве не в отъезде? — спросил он, не скрывая досады, и обернулся. — У вас ведь медовый месяц.
Двадцатипятилетний репортер из «Аргуса» самодовольно улыбнулся. Худощавый, с короткими, уложенными гелем волосами, в темно-сером костюме с белой рубашкой и узким галстуком, он, как всегда, жевал резинку. Лицо загорелое, кроме кончика тонкого и острого, как у хорька, носа, кожа на котором облезла до розового слоя.
— Похоже, я вовремя вернулся. — В руке он держал блокнот.
Услышав шум мотора, Брэнсон повернулся — из подъехавшего неожиданно серебристого «форда- фокуса» вышел Рой Грейс.
Спинелла отвернулся — у него зазвонил телефон. Судя по коротким фразам, он отдавал кому-то распоряжения, обещая подъехать сразу после того, как справится здесь. Когда он закончил, Рой Грейс уже подошел к ним — в резиновых сапогах, но без защитного комбинезона.
— Как медовый месяц? — поинтересовался он у репортера.
— Прекрасно. Вы бывали на Мальдивах? — спросил Спинелла.
— Нет. Я же обычный полицейский, а не коррумпированный репортер, и моей зарплаты на такое не хватает.
— Ха-ха. — Смех у Спинеллы получился, однако, неестественный.
В поведении Грейса Гленн ощущал непривычную напряженность, которую, наверное, почувствовал и репортер.
— И все-таки, Кевин, что привело вас сюда? — спросил Грейс.
Спинелла ухмыльнулся:
— Вы же знаете, у меня есть контакты.
— То есть вы получили информацию о том, что мы нашли голову, возможно принадлежащую неопознанному телу?
— Да, так оно и было. Вот я и приехал прямиком сюда… э… узнать все из первых рук…
— Вот, значит, как?
Брэнсон нахмурился. Никакой симпатии шеф к Спинелле не питал, но сегодня в его поведении чувствовалась особенная враждебность. Репортер переступил с ноги на ногу.
— Ну, вы же знаете. Я для того и пишу, чтобы помогать вам в расследовании. Мы ведь всегда сотрудничали, верно? — Он перевел взгляд на Брэнсона, потом снова на Грейса.
— Кто сообщил вам о голове?
— Извините, суперинтендент, но раскрывать свои источники я не имею права.
— Может быть, потому, что у вас их нет?
— То есть как… что… нет, нет, я просто не могу их раскрыть. — Разговор явно нервировал Спинеллу все больше и больше.
Внезапно, застав врасплох не только Спинеллу, но и Брэнсона, Грейс метнулся к репортеру и выхватил у него сотовый.
— Кевин Спинелла, я полагаю, здесь только что имело место уголовное правонарушение. Я арестую вас по обвинению в незаконном телефонном прослушивании. Вы не обязаны ничего говорить, но затрудните свою судебную защиту, если не скажете того, на что впоследствии сможете опереться в суде. Все, что вы скажете, может быть использовано как доказательство.
Спинелла уставился на него с недоверием.
— Но вы… вы… вы не имеете права так поступать со мной… — Он с ужасом вытаращился на пару
