– Да, полный комплект. Малышка просто прелесть.
– Хорошо. Я так старалась, чтобы ребенок родился здоровым. Думала, что тогда у нее будет… больше шансов. – Понимает ли медсестра, о чем она говорит? Ева чувствовала, как снова проваливается в сон. – Девочке нужно, чтобы все было…
Вот и еще одна девочка. Сандра. Ева. Теперь она, малышка, которую произвела на свет Ева. Цепочка. И что? Неужели и ее дочь родит в шестнадцать в каких-то других или тех же самых трущобах? Неужели этой цепочке не будет конца?
– Если хочешь, я принесу ее сюда, – предложила Марж Торан. – Сейчас ее моют, но через полчасика ты сможешь увидеть свою девочку.
Нет, нет! Ей нельзя видеться с ребенком. Надо сказать им… сказать, что девочке нужна другая, лучшая жизнь и другая, лучшая мать.
– Отдохни. – Медсестра выпрямилась, повернулась и шагнула к выходу. – Я принесу ее, как только все будет готово.
Ева закрыла глаза.
Не спать. Спать нельзя. Сейчас принесут ребенка. Она увидит свою малышку.
– Ева?
Она открыла глаза и увидела Сандру.
– Привет!
– У тебя девочка.
– Знаю. Мне уже сказали. Спасибо, что осталась со мной.
– Я не могла уйти. Помню, как ужасно себя чувствовала после твоего рождения. Очнулась, а рядом никого.
Снова цепочка. Но теперь в ней появилось новое звено.
– Ты ее видела?
– Пока еще нет, – улыбнулась Сандра. – Пусть первой ее увидишь ты. – Она взяла Еву за руку. – Зато мне разрешили заглянуть к тебе. Хорошо выглядишь. Прямо-таки сияешь.
– Это просто пот. Говорят, она задала мне жару.
– А как же иначе? Она ведь твоя дочь.
– И твоя внучка.
Сандра ахнула в притворном ужасе:
– Что ты говоришь! Я слишком молода, чтобы быть бабушкой. У бабушек седые волосы и морщинистые лица.
– Ты станешь законодательницей новой моды.
Сандра уже не улыбалась.
– Хочешь ее оставить?
Ева покачала головой.
– Я понимаю, что не должна этого делать. Она заслуживает лучшей доли.
Сандра согласно кивнула.
– Да, это было бы неразумно.
– А вот и мы. – Марж Торан вошла в палату с розовым свертком на руках. – Она просто чудо. Совсем не похожа на других. Новорожденные не улыбаются, а ваша – клянусь! – посмотрела на меня и улыбнулась. Кажется, ей здесь нравится. – Сестра наклонилась и осторожно протянула завернутого в одеяльце ребенка. – Только имей в виду, она скоро проголодается. – Марж отвернула уголок одеяльца. – Ну, поздоровайся со своей мамочкой, милашка.
Первая мысль – боже, какая же она крохотная! Какая хрупкая. Миниатюрная.
А потом Ева посмотрела малышке в глаза.
И девочка улыбнулась ей.
– О господи… – прошептала она.
Малюсенькое личико. Легкие, словно пушок, рыжевато-каштановые волосики. Темные, живые и лучащиеся радостью глазки, с любопытством смотревшие на Еву.
– Что я говорила? – негромко сказала Марж Торан. – Ну разве она не чудо?
– Да. – Ева нежно обняла живой комочек. – Я и не думала… Можно ей побыть со мной?
– Только недолго. Вам нужно поспать. – Сестра повернулась к двери. – Должна сказать, вы обе выглядите абсолютно счастливыми.
Счастливыми? Не то слово. Ева чувствовала себя так, словно душа ее раскрывается наподобие бутона и начинает светиться, отражая лучезарное сияние. Сияние, исходящее от малышки, которую она держала на руках.
– Она прекрасна, – промолвила Сандра.
– Да. – Ева не могла отвести глаз от девочки. – Я понимаю, что для каждой матери ее ребенок особенный, но она и вправду необыкновенная. Это даже сестра заметила.
– Такая миленькая. – Сандра подошла на шаг ближе. – А как смотрит на меня! – Она протянула руку и осторожно погладила девочку по щечке. – А ведь я ей нравлюсь.
– По-моему, она любит весь мир. – Ева наклонилась, коснувшись губами атласной кожи ребенка. – Не бойся, милая. Я с тобой. Я защищу тебя.
– Ева!
– Знаю, мама. Но ведь она и впрямь чудо. И она знает, что никто на свете не будет любить ее так, как я. Правда, милая? У меня такое чувство, будто нас соединил какой-то золотой поток. Бесконечная, полноводная река.
– Ты уже хочешь оставить ее?
– Хочу. Мое сердце разорвется, если я потеряю ее. Не уверена, что мне достанет сил расстаться с ней. – Ева прижалась щекой к шелковистой головке, и к глазам подступили слезы. – Но я еще подумаю. Подожду немного, прежде чем принимать решение.
Сандра покачала головой.
– А пока думаешь, дай дочери имя. Нельзя же постоянно называть ее малышкой.
Имя.
– Я об этом еще не думала. – Точнее, не позволяла себе думать. Ева снова посмотрела на малютку. – Так что? Я же не могу, как фокусник, просто взять и вытащить имя из шляпы. Нам нужно решить это вместе. Я хочу, чтобы мы все делали вдвоем.
– Она же совсем маленькая, – усмехнулась Сандра. – И решать ничего не может.
– Но она – чудо. – Малышка внимательно смотрела на нее, словно ждала чего-то, словно что-то спрашивала, и Ева, как зачарованная, не могла отвести от дочери глаз. – Посмотри на нее. Разве она не прекрасна? И душа у нее чистая и добрая. Я знаю.
– Имя, – напомнила Сандра.
Чудесный ребенок. Чистая и добрая душа. Ева ненадолго задумалась, потом негромко сказала:
– Бонни. Ее зовут Бонни.
– Ты уже кормишь ее грудью, – заметила Сандра, входя на следующее утро в палату. – Значит, решение принято?
Ева кивнула и поплотнее запахнула одеяльце на засыпающей дочери.
– Я размышляла об этом всю ночь. Не могла уснуть. Все думала, не поступаю ли слишком эгоистично, ведь она заслуживает лучшего, а что могу дать я?
– И все же ты ее оставляешь.
– Да. – Бонни чмокнула губками, и Ева с нежностью посмотрела на нее. Что снится тебе, милая? Надеюсь, ты никогда не увидишь кошмаров. – Оставляю. Потому что поняла кое-что. – Она перевела взгляд на Сандру. – Всю жизнь я думала, что хочу только одного: выбраться из грязи и жить, как все приличные люди. Думала, что такова моя судьба. – Ева вздохнула. – Но я ошибалась. Я пришла в этот мир для другого. Я пришла, чтобы любить мою малышку. Любить ее и заботиться о ней. Все остальное не так уж важно. Да, я разорву цепи и выберусь из грязи – но только ради нее. Все, что я намеревалась сделать для себя, я сделаю для нее. Для моей Бонни.
