Сердце Аманды неистово колотилось, она попыталась улыбнуться, но слишком нервничала для этого.
— Он замечательный опекун, миледи. А в городе я всего неделю.
— Лондон — прекрасный город. Уверена, вы великолепно проведете тут время, — ответила Бланш.
Аманда кивнула, понимая, что леди Хэррингтон ведет с ней самую настоящую светскую беседу. Как там ее учили, о чем нужно разговаривать? Мысли лихорадочно роились в голове. Аманда не хотела обсуждать погоду — ничто иное не заставило бы ее чувствовать себя так глупо.
— У вас очень красивый дом, миледи. Хэрмон-Хаус казался мне огромным, но ваш дом еще больше, — все еще дрожа, произнесла Аманда. Интересно, она правильно обратилась к этой знатной леди? — Я имела в виду, «ваша светлость», — решив поправиться, прошептала смущенная Аманда. И в тот самый момент, когда дочь пирата произнесла это, ей вдруг вспомнился один из уроков, на котором ее учили, что обращаться «ваша светлость» следует лишь к герцогу или герцогине. Она покраснела как рак.
Но Бланш, казалось, пропустила ее бестактность мимо ушей.
— Благодарю вас, моя дорогая. Лорд Хэррингтон, мой отец, построил это поместье много лет назад. Сады — моя любимая часть имения.
Аманда помедлила с ответом, пораженная тем, что над ней не смеются, а потом спросила, затаив дыхание:
— У вас есть розарий?
— Да, конечно. Не хотели бы вы посмотреть на него? — И Бланш протянула гостье руку.
Аманда не верила своим ушам.
— Я люблю розы. И мне бы хотелось их увидеть, — с трудом выдавила она из себя, преодолевая смущение.
— Тогда почему бы всем нам не прогуляться в саду? Сегодня такой восхитительный день! — предложила Бланш. — А позже мы можем выпить чаю.
Аманда застыла было на месте, потрясенная и дрожащая, провожая взглядом женщин, направившихся к дверям террасы. Подопечная де Уоренна с шумом выдохнула: она только что прошла свое первое испытание в светском обществе. И Аманда поспешила присоединиться к остальным.
— Клифф? — Элеонора хотела появиться тихо, но это была нелегкая задача, ведь сейчас ее буквально распирало от желания подразнить брата.
Он сидел за одним из двух больших столов в библиотеке, которые располагались по диагонали в самом дальнем углу огромной комнаты. На полу лежали два больших красных ковра, книжные шкафы стояли у двух стен из четырех. Клифф, казалось, был поглощен работой с какими-то документами, и Элеоноре пришлось выступить вперед и помахать каким-то листом бумаги перед лицом брата, снова позвав его по имени.
Клифф дернулся от неожиданности, поднял глаза на сестру и тут же встал, улыбаясь:
— Элеонора! Когда вы вернулись из Хэррингтон-Холла? Как все прошло?
Но сестра сохраняла на лице подчеркнуто спокойное, невинное выражение. Боже, ну чем он заслужил эту пытку!
— О, все просто замечательно. Мама отдыхает перед ужином, как и все остальные. Могу я перекинуться с тобой парой слов?
Клифф нахмурился, выходя из-за стола.
— Как Аманда? — требовательно спросил он, сгорая от нетерпения. — Визит прошел успешно?
Но коварная сестра просто улыбалась ему, храня молчание.
— Ну же, не испытывай мое терпение!
— Ты никогда не отличался терпением, — заметила она и снова улыбнулась брату, на этот раз совершенно искренне. — Это была замечательная идея — нанести первый визит Бланш. Все прошло удачно. Аманда, возможно, этого и не осознает, но в ней есть спокойствие и грация, даже когда она боится. Твоя подопечная допустила лишь одну оплошность, но мы все притворились, будто не заметили, и она поняла свою ошибку. Аманда может держаться в светском обществе — она умна и, если честно, умеет вести беседу.
Клифф улыбнулся:
— Я так рад!
Элеонора дернула его за рукав.
— И все же ты знаешь свет не хуже меня. Бланш Хэррингтон — одна из немногих по-настоящему искренних и приятных женщин в городе. Здесь так много стервятников! Я просто ненавидела свет, когда мне приходилось бывать в обществе. Не могу даже примерно сосчитать, сколько английских леди смотрели на меня свысока потому, что я — ирландка. И, что еще хуже, как много там было самых бессовестных распутников, которые липли ко мне, невзирая на то, что я дочь графа. — Элеонора сделала над собой усилие, чтобы не усмехнуться, хотя в ее глазах прыгали коварные огоньки.
Клифф нахмурился.
— Я буду ограждать Аманду от каждого негодяя, который осмелится хоть раз взглянуть в ее сторону, — бросил он сквозь зубы. — Никто не посмеет преследовать ее с какими бы то ни было намерениями, кроме благородных.
Элеонора с трудом сдерживала смех.
— А ты очень серьезно относишься к своему опекунству, — сказала она, ее лицо по-прежнему выражало безмятежность и невинность.
— Разумеется, серьезно, — резко сказал он, ощущая крайнюю степень раздражения. Потом кивнул на бумагу в руках сестры. — Это для меня?
С уст Элеоноры все-таки сорвался смешок.
— Это список кандидатов в мужья.
Клифф посмотрел на сестру так, словно она вдруг заговорила по-китайски.
— Разве ты не хочешь посмотреть, кто там значится?
Де Уоренн выхватил лист из руки Элеоноры, и она вновь постаралась не захихикать, потому что его брови удивленно поднялись.
— Да здесь всего четыре имени!
— Это пока лишь первые четыре имени, о которых я подумала, — ответила она. — Кроме того, хотя ты и даешь Аманде приданое, это не делает ее богатой наследницей. Мы можем утверждать, что она представительница древнего саксонского рода, но подтвердить это нам нечем. Я постараюсь найти Аманде идеального мужа. Ты ведь действительно хочешь, чтобы она была очень счастлива в семейной жизни, не так ли?
Клифф метнул в сестру мрачный взгляд:
— Джон Каннингем? Кто это?
Оживившись, Элеонора улыбнулась:
— Это вдовец с титулом, баронет. У него маленькое поместье в Дорсете, небольшой ценности, зато он молодой, красивый и, очевидно, любвеобильный, потому что у него двое сыновей от первой жены. Он…
— Нет.
Она притворилась, что удивлена, подняв вверх брови:
— Прошу прощения?
— Кто следующий?
— А что не так с Каннингемом? Сказать по правде, он открыто ищет жену!
— Он беден, — резко возразил Клифф. — К тому же ему нужна лишь мать для его сыновей. Следующий?
— Прекрасно, — фыркнула Элеонора, раздражаясь. — Уильям де Бретт. Ах, этот тебе понравится! У де Бретта скромный доход в размере тысячи двести фунтов в год. Он из прекрасной семьи — у них нормандские корни, как и у нас, но у него нет титула. Тем не менее…
— Нет. Точно нет.
