товаром, который был по карману новорусским нуворишам да сбросившим личины жулью. Простой же люд средства для существования добывал в помойках, на свалках, в мусорных контейнерах.
Статистика изолгалась, сбилась со счета. По одним сведениям в России 5,5 миллиона бездомных бродяг, по другим — перевалило за 8 миллионов. Сердце кровью обливается, когда встречаю на московских улицах жалкие фигурки подростков, особенно если пересекаются наши взгляды. Это все равно, что глянуть в бездну. В глазах сквозит укор, ненависть, тоска, мольба с примесью надежды: «За что вы меня так?»
Контингент бесприютных малолеток год от года растет и трансформируется. Их отлавливают, загоняют в детдома. Многие не выдерживают казенного режима — бегут и немного погодя превращаются в лиходеев, становятся рецидивистами. В лагерях и тюрьмах продолжается скорбный процесс формирования уголовников по стандартным схемам. Образцовым светит амнистия, впрочем, с одним непременным условием: армейской службой. Так вербуют контрактников в боевые чеченские батальоны.
Это, так сказать, ребячий вариант. Что касается девчонок, с ними, на первый взгляд, все проще. На самом деле куда сложнее. Пройдя по кругам российского ада, нежные создания попадают в когтистые лапы вербовщиков-сутенеров. После соответствующей физической и психологической обработки их распределяют по борделям Западной Европы, Турции, Израиля, Египта, Австралии. На рынке сексуальных услуг живой товар из России (и ее сопредельных окраин) пользуется повышенным спросом. Этот грязный поток организационно отлажен, доведен до автоматизма. Лично я пожелал бы пройти этот порочный круг дочерям и внучкам стратегов перестройки. В алфавитном порядке, всем без исключения.
Таковы наши смердящие будни. В то же время ангажированные СМИ устами картавых политологов взахлеб, на все лады безостановочно костерят Ленина и Сталина. С души воротит, наблюдая кульбиты историков-перевертышей, облаченных явно с чужого плеча в профессорские мантии и комичные оксфордские ермолки. В погоне за заморскими грандами они с ученым видом клянут не только деяния пролетарских вождей, заодно и героический труд творца-народа. Идейка затасканная и занюханная: при Советах все делалось не так, как надо! Большевики после себя грязный след в истории оставили.
Хотя есть мнение иное: Русь, дескать, извечно была «красной». И при монархах тоже. Сей парадокс развил и персонифицировал последовательный сторонник династического правления философ Иван Александрович Ильин. Убеленный сединой мудрец пришел в конце концов к выводу: первым русским большевиком был царь-батюшка Петр Первый.
И все равно случившееся в октябре-ноябре 1917 года ни в какое сравнение не идет с московской тягомотиной девяносто первого. Тогда ведь было вооруженное восстание народа против ненавистных угнетателей. Протест копился веками — в конце все же великий гром грянул.
Мы же были свидетелями (кое-кто и участниками) инсценированной драчки двух переродившихся лидеров КПСС и их окружений соперничающих между собой. Интриги вылились в дворцовый (кремлевский) переворот. За возней «титанов» пристально следили из-за океана, в сущности, двигали «процесс» в нужном направлении. Эта кропотливая работа достаточно объективно отражена в мемуарных записках бывшего спеца английской разведки Колемана. По выходе книга[16] повергла в шок истеблишмен и правящие круги Евросоюза. Коллегу же, в свою очередь, объявили сумасшедшим, затем обозвали предателем.
Вспоминается в этой связи почти позабытый эпизод советского периода нашего политического бомонда. Загримированный, напомаженный, во фрачной паре новоиспеченный президент СССР явился в Букингемский дворец для знакомства с королевой Великобритании и премьер-министром. Говоря протокольным языком, стороны обнаружили полное единство мнений и интересов по целому ряду принципиальных вопро сов. Премьер-министр госпожа Тетчер, возвратясь в свой рабочий кабинет, сразу же позвонила на ранчо Бушу (старшему). И так аттестовала московского гостя: «Это наш парень. С ним можно дела делать».
Крутанем еще раз влево захватанное и отполированное до блеска колесо истории. Остановимся на той же зарубке: 1917.
Преодолевая хаос, молодая республика рванулась к гармонии. Через 5–6 лет страну было не узнать. Подоспевший НЭП дал необходимый толчок для индустриализации и коллективизации народного хозяйства.
Коммунисты всерьез вознамерились направить человеческую энергию в русло общественного служения. Невольно приходит на ум философия Петра Великого, подкрепленная титаническими деяниями. Так что тысячу раз прав мудрец, нарекший достославного самодержца большевиком-диктатором.
Могу доложить без ложного хвастовства: к десяти годам владел я пилой-ножовкой, лобзиком, рубанком, стамеской, шилом, иглой и даже вязальными спицами. Будучи второклассником, смастерил для дрожайшей бабушки собственной конструкции скамейку-подставку для ног. Дальше события развернулись прямо-таки киношным образом. Бабушка Анастасия тайком отнесла «вещь» в школу, на выставку ученических поделок, откуда самоделка перекочевала на городской смотр. Высокое жюри выделило мою работу, особо отметив потребительское свойство. Местный обозный завод включил скамеечку в свой производственный план. Апофеозом стало награждение победителя путевкой в пионерскую страну «Артек». Вместе со мной этой чести была удостоена наша школьная красавица и круглая отличница сербияночка по имени Марьяна. Счастье улыбнулось, но не сбылось. Дата отъезда пришлась на 24 июня 1941 года.
Таков был общий замес довоенной жизни: сказочно-романтический. Порой жестокий. Подчас крутой и строгий. С примесью наива, беспечности, готовности к подвигу, жертвенности. И было еще нечто такое, что трудно выразить словами. Долго потом у нас в доме шутили: мою путевку в «Артек» перехватил гадкий Гитлер. В середине следующего месяца мы были далеко от Сухиничей: в глубоком тылу, в мордовском селе Тазино.
Мои воспоминания о жизни подростков в великое лихолетье ВОВ опубликовал журнал «Наш современник» (№ 6, 2005 г.). Наш возраст был непризывной, миллионы малолеток не участвовали в военных действиях. Но наши души, как образно сказал поэт, были опалены огнем войны. Потому и звали нас подранками.
Вместе со взрослыми мы переживали тяготы войны, по силе возможности помогали фронту. День Победы по праву и наш праздник.
В наши дни многие люди, с которыми мне приходилось встречаться и беседовать, с нескрываемой ностальгией вспоминают свою жизнь в советский период и даже без иронии говорят о том, что мы не знали и как-то не заметили, что уже жили почти при коммунизме. Проклинают Горбачева, винят КПСС, что не могла сохранить советскую власть.
Затихший было Горбачев опять вылез на люди. Направо-налево раздает интервью, комментирует текущие события, дает оценки новым выдвиженцам. Причем походя разъясняет дела давно минувших дней. Как обычно, в его словесной паутине нет конкретики и логики. Сказанное можно трактовать и так и эдак, вкривь и вкось. Дельфийской пифии он даст сто очков вперед. Демагог еще тот!
Как-то включаю радио: Иудушка соловьем заливается. В сладкозвучном попурри навязчиво звучала заезженная нотка: все, что теперь в жизни есть хорошего, было заложено в программе. Возможно, возможно бывшему генсеку Центрального Комитета КПСС оно виднее.
Легкость мысли у Горбачева необыкновенная. В карман за словом не лезет, так что брать у краснобая интервью труда большого не стоит.
— И что же все-таки произошло в достопамятном девяносто первом? — спросил под конец ведущий.
На мгновение в студии возникла гробовая тишина. Гость радиостанции вдруг ни с того ни с сего поперхнулся, закашлялся. Наконец совладал с собой. И заговорил в чисто хлестаковской манере:
— Вопрос, скажу вам, совершенно откровенно, явно неоднозначный. Более того, ему еще не время.
Что надо понимать так: и все равно всей правды ни за что не узнаете.
Потому как боятся правды, как огня. Лицедействуют, кривляются. Во многом все они очень схожи, хотя и выступают в разных ролях. Левые, правые, центристы, либералы, социалисты. Их выборные программы будто под копирку списанные. Наперебой сулят своему горемычному электорату сытости, богатырского здоровья, спокойствия (на улице и дома), до хрена денег в твердой валюте, дома под черепичными крышами в охраняемых поселках у моря, вблизи пруда, озерка или тихой речки. Кому что хочется, на выбор. Лицедею нич-чего не жалко. Было б людям хорошо.
