– Тогда, сука, я сам тебя пристрелю, – проревел Бычара, зажимая рану на руке.
Чуть скосив глаза, я увидел черный ствол родного отечественного ПМ, а в нескольких метрах за спиной Лысого – спокойно идущую от входа Машу. Она безразлично мазнула взглядом по нашей небольшой пантомиме, а пока я соображал, что же делать, протопала мимо, даже не окликнув, и скрылась в дверях церквушки.
Оно и к лучшему.
Еще не хватало ее защищать – тут самому непонятно, как выкручиваться. Где та косичка, за которую можно выдернуть себя из болота?
Но обидно, что даже не испугалась и не забеспокоилась. Ну, сам виноват – чего ей переживать за почти чужого человека, разве что живущего на одной жилплощади.
– Доктор? – с нажимом повторил Лысый. – Вас ждут. Не заставляйте меня стрелять.
Я бросил ему под ноги нож и, уже не оборачиваясь, направился за Бычарой к стоянке. Лысый следовал позади, чтобы пресекать возможные выбрыки. Подошли мы к не самому дорогому «Лексусу», если вообще применимо понятие «недорогой» для этой марки машин. Черный цвет немного бликовал на солнце, и казалось, что есть в нем некая красноватая глубина. Как будто машина на самом деле темно-темно- багровая. Когда открылась задняя дверь и меня впихнули в салон, стало понятно, что я не ошибся. Все внутри было в багровых тонах: панели красного дерева, кожаная обивка сидений, даже тонированные стекла пропускали только приглушенно-красную часть спектра.
На заднем сиденье сидел крупный мужчина и спокойно меня разглядывал. В полутьме я не разобрал цвет глаз, но показалось, что они светлые. Черты лица скрадывались красноватым свечением, выделялся тяжелый волевой подбородок без всяких там гламурных ямочек. Короткая стрижка почти не прикрывала торчащие большие уши. Вот только улыбки они не вызывали. Этот мужчина вообще был защищен от шуточек в свой адрес особой угрожающей аурой, таящейся даже в простой неподвижности.
Коломийский подождал, пока я усядусь, затем холодно произнес:
– Здравствуйте, Иван Игоревич. Я давно хотел вас увидеть.
– Не так уж давно, Игорь Валентинович, – в том же тоне ответил я. – Всего лишь несколько дней.
– За это время случилось столько, что «давно» подходит лучше всего. Я, например, потерял дочь и отца.
– Соболезную.
– А вы, Иван Игоревич?
– Нет, Бог миловал.
– Бог да, он такой. Милостивый. Люди намного меньше. Зря вы поспорили с моими подчиненными. Лучше решать вопросы… более благоразумно.
Прозвучало это совсем не угрожающе, но я все же разозлился.
– Ваши люди сами полезли.
– Они всего лишь пригласили.
– Всего лишь?! Дулом к виску?
– Если бы вы упорствовали дальше, – ответил олигарх, разом растеряв деланое безразличие, – у них было право прострелить вам ногу и притащить ко мне за шиворот. Это ясно?
– Только лишь для того, чтобы вы просто меня увидели? Или какие вопросы есть?
– Не надо торопиться, доктор. Я еще не принял решения относительно вас. И спешка может обернуться совсем не в вашу пользу.
– Да кто вы такой, чтобы решать? – психанул я.
– Отец девушки, умершей в вашем, дорогой доктор, операционном зале.
– И сколько вам нужно времени, чтобы решить? – Меня уже несло, и останавливаться я не собирался. Никогда не любил, когда на меня давят, особенно как сейчас – спокойно, одной позой и обстановкой.
– Иногда хватает и одной секунды.
Я скорее угадал, нежели увидел, что Коломийский улыбнулся. Неожиданно пришла мысль – все это не более чем проверка. Но зачем и для чего?
– Что вы хотите узнать? – продолжил я резко. – Были ли шансы у вашей дочери? Да, были. Если бы она не накачивалась наркотой по самые брови. Но даже если б она выжила на операции, более чем вероятно, ее бы добили осложнения. Тем более в случае многочисленных внутренних повреждений.
– Это я знаю. Меня больше интересует, сделали вы все для нее или нет. Только это и важно.
– Я сделал все, что зависело от меня. А почему вы не сделали все, что зависело от вас, чтобы дочь не подсела на дрянь? С вашими-то возможностями?
Коломийский повернулся ко мне всем корпусом. Хмыкнул.
– Не ожидал, Иван Игоревич, что вы умеете так кусаться. Даже в заведомо проигрышном положении.
– Не знаю, в каком я положении, – угрюмо ответил я, – но молчать не собираюсь.
– И не надо. Я поискал информацию о вас, Иван Игоревич…
– И?
– Некто Кинни говорил – чтобы распознать стоящего врача, выбирайте того, у которого еще сохранились миндалины и аппендикс. У вас они есть, Иван Игоревич?
– Присутствуют. И крайнюю плоть мне тоже не обрезали.
Местный феодал фыркнул, то ли иронично, то ли одобрительно.
– Мои информаторы сказали, что вы хороший специалист. Ранее у вас ошибок не было… – и после паузы добавил: – Почти.
Я напрягся.
– Если вы о том парне…
– О нем, о нем, Иван Игоревич. Но я поговорил с врачами, они считают, что вины вашей нет. Каждый в той ситуации мог ошибиться. Да и редки инфаркты у семнадцатилетних. Но это неважно, дела давно минувших дней. Я поговорил и о моей дочери. В общем, некоторые специалисты считают, что спасти было можно.
Коломийский сделал паузу. Я тоже молчал. Что тут скажешь. Все возможно в этом мире, но не все случается.
– Но большинство все же сделали неблагоприятный прогноз, Иван Игоревич. Так что я, пожалуй, вам поверю. Да и… скажу честно… я давно уже смирился с тем, что дочь долго не проживет.
– А помочь ей не могли?
– Мог. Пробовал. Помогал. Но она упорно шла к смерти. А я, поверьте, Иван Игоревич, за свою жизнь повидал достаточно наркоманов, чтобы знать, чем это заканчивается. Всегда.
– Тогда зачем?
– Хотел с вами познакомиться, – на этот раз чуть напряженную улыбку олигарха я рассмотрел точно. – И убедиться лично в очередной раз, что я умею разбираться в людях – работа обязывает.
Я осторожно потер подбородок:
– Тогда больше претензий ко мне нет?
– Нет, претензий нет. А вот интерес есть.
– Какой же?
– Мир изменился, Иван Игоревич. Многие еще не хотят этого признавать. Но… считайте, что у меня есть нюх на такие вещи. Может, благодаря ему я и выплыл в девяностые. И думаю… хм… даже знаю, что скоро понадобятся самые разные люди. Например, хороший хирург. Чтобы выжить. И мне. И вам.
– Э-э-э… спасибо.
– Еще не за что, – усмехнулся Игорь Валентинович и неожиданно протянул мне руку.
Я, чуть помедлив, пожал ее.
– Спасибо, что сделали для Даши все, что смогли.
– Это моя работа.
– Да… это ваша работа. Иван Игоревич, не буду вас дольше задерживать. Ребята отдадут нож. Вот, возьмите мою визитку. Если что, звоните.
– Извините, у меня с собой нет своей…
– Не надо, – прервал Коломийский. – Ваш телефон, Иван Игоревич, у меня есть. До свидания. Рад
