направлен для выполнения этой миссии дон Августин де Мексия. Однако архиепископ Риверский, осуществлявший там духовную власть, хотя сам был приверженцем изгнания мавров, опасался, что их высылка нанесет большой экономический ущерб этому краю, а потому стал уговаривать дона Августина обратиться к королю, с тем, чтобы арабов изгнали из других районов, но разрешили им жить в Валенсии и Арагоне, где их, как утверждал архиепископ, можно будет контролировать. Эти просьбы были проигнорированы королем, и в сентябре в Валенсию на кораблях прибыло восемь тысяч солдат и офицеров.
Маврам было приказано оставаться в своих домах до особого распоряжения под страхом смерти, а затем отправляться в порт, взяв с собой столько имущества, сколько они могли унести с собой. Их надлежало отправить в. берберскую область Северной Африки. Испанские землевладельцы начали протестовать против этого, заявляя, что некому будет обрабатывать их сахарные и рисовые плантации, если вышлют всех мавров. Эта проблема вызывала серьезные дискуссии, и было решено, что шести процентам избранных морисков можно разрешить остаться. В это число включили тех, кто в течение двух лет не соблюдал никаких арабских обрядов и обычаев, отцов, имеющих детей до четырех лет, детей до шести лет с отцами, в случае, если отцы были рождены христианами, а матери были морисками (новокрещеными мавританками); если же матери были рождены христианками, а отцы были морисками, им следовало покинуть страну, а детям оставаться с матерями. Подобная практика разделения семей была делом очень болезненным, но за укрывательство изгнанников установили наказание — шесть лет каторги.
В конце концов мавры предпочли покинуть Испанию, включая даже тех, кто вошел в шесть процентов избранных. Они поняли, что сопротивление бесполезно. Им необходимо было свободно исповедовать свою веру. Между тем один из крупных землевладельцев, владелец сахарной плантации герцог Гандиа, пришел в отчаяние от перспективы потерять рабочую силу и обратился даже к правительству с просьбой даровать маврам возможность исповедовать их религию. Он получил ответ, что такую привилегию не может даровать и сам король. Герцогу оставалось лишь смириться с упадком своего хозяйства, и многие землевладельцы были в том же положении.
Мавры, как некогда иудеи, уезжая из Испании, также вынуждены были продавать свое имущество за бесценок. Все же они в большинстве своем согласились покинуть Испанию без сопротивления, помня об инквизиции, которая все равно не оставила бы их в покое, и мечтая о возможности открыто исповедовать ислам. Правда, некоторая часть их решила сопротивляться. Около двадцати тысяч мавров, не желая покидать страну, где они и их предки жили много веков, бежали в горы. Там их окружали испанские войсковые подразделения и убивали. Те, кто уцелел, были обречены на голодную смерть и сдавались властям, которые высылали их в Африку. Но по дороге в порты солдаты-мародеры грабили и убивали многих из этих пленных.
Вслед за Валенсией мавры были изгнаны из Арагона, Каталонии и других районов Испании, и к 1615 г. их депортация была завершена. Нет точных данных о количестве этих изгнанников. Называют цифры от трехсот тысяч до трех миллионов. Льоренте говорит о миллионе изгнанников, но многие исследователи считают это преувеличением. Как бы то ни было, ради полного торжества католицизма в Испании из нее была удалена очень ценная часть населения. Системы ирригации после этого стали приходить в упадок, а ранее плодородные земли — обращаться в пустоши.
Инквизиция потеряла богатый источник преследования жертв. Правда, у многих испанцев сохранились мавры-рабы. Еще в 1728 г. известны два случая аутодафе в отношении мавров. В 1769 г. инквизиция обнаружила даже тайно сооруженную маврами мечеть. Но с 1780-го по 1820 г. неизвестно ни одного дела в инквизиции, касавшегося морисков («Валенсийские архивы»). Инквизиция могла торжествовать победу: страна избавилась от еретиков-морисков. Фанатизм снова взял верх над здравым смыслом.
5. Инквизиция В Мексике
Когда Изабелла финансировала экспедиции по открытию новых земель, она заявляла (и сама верила в это), что ее цель — распространение католицизма по всему миру. Конечно, Филипп II разделял, эти чувства своей прабабки, хотя для многих авантюристов, отправлявшихся в такие путешествия, главной целью являлось не спасение душ, а богатая добыча.
Как и следовало ожидать, среди тех, кто покидал Испанию в поисках новых земель, было и много иудеев, которые, отчаявшись найти покой в Испании, искали спокойной жизни на новом месте. Предпринимались попытки не допустить иудеев до участия в этих экспедициях, однако Фердинанд, нуждавшийся в деньгах, принял закон, согласно которому любой купец, уплативший 20 000 дукатов, получал право два года торговать в колониях. Император Карл отменил этот закон, но после переговоров с купцами его возродили, увеличив, однако, плату до 80 000.
До учреждения инквизиции в испанских владениях доставка еретиков в метрополию была делом дорогостоящим. Примером тому может быть случай некоего Педро де Леона, произошедший в 1515 г. Этот человек с семьей отправился на Эспаньолу, надеясь, что там, здали от Святой палаты, он сможет жить спокойно. Он ошибся. Великий инквизитор послал эмиссара с целью доставить Педро и его семью обратно. Для этой цели туда был отправлен корабль, чтобы можно было вернуть и других бежавших еретиков. Конечно, было бы проще и дешевле справиться с этими делами, создав инквизицию непосредственно в колониях.
Император Карл хорошо понимал это и в 1519 г. назначил в Вест-Индию Великим инквизитором кардинала Адриана и дал ему в помощь епископа Пуэрто-Рико и доминиканца Педро де Кордову. За ними последовал и францисканец Мартин де Валенсиа с дюжиной своих собратьев по — Ордену.
Сохранился рассказ Ли в его «Инквизиции в испанских владениях» о том, как фламандский художник Перейнс в разговоре с коллегой заявил, что блуд — это не грех. Тот стал спорить, но художник настаивал на своем мнении. Однако позднее, поразмыслив над случившимся, Перейнс решил сам сообщить о своих высказываниях в трибунал и покаяться, рассудив, что будет лучше, если это сделает он, а не кто-то еще. Это мнение не было тогда редкостью в Испании, и инквизиция старалась поправить такое положение. В 1559 г. в Севилье состоялось аутодафе, на котором предстали двенадцать человек, делавших подобные заявления. Одних просто наказали бичеванием, других бичевали публично, проведя по улицам обнаженными до пояса. В 1562 г. было еще двадцать пять подобных случаев. Часть виновных наказали бичеванием, других же — крупными штрафами. Большинству из них закрыли рты кляпами, видимо в знак того, что им следовало держать язык за зубами.
Очевидно, художник Перейнс считал, что отделается выговором, но ошибся. Его посадили в тюрьму, а когда вызвали для допроса коллегу, на которого Перейнс ссылался, тот еще вспомнил, что Перейнс-де заявлял, будто писать портреты выгоднее и интереснее, чем писать иконы. Такое утверждение сочли отчасти еретическим и подвергли обвиняемого пытке на дыбе и пытке водой. Он и после этого не признал себя еретиком, однако не был просто освобожден. Перейнсу было приказано оплатить издержки, связанные со следствием, и написать для церковного алтаря икону Милосердной Мадонны.
В то время в Мексике судебные дела решали не чиновники Святой палаты, а просто представители церковных судов, которые во всех серьезных случаях обращались за инструкциями в испанскую инквизицию. В начале 1569 г. было решено создать автономную инквизицию непосредственно в испанских колониях, и через год, после обычных проволочек,
