Шесть черных свечей

Уходишь ты — и день стал ночью черной,
Опавшая листва лежит у ног…

Джедди тоже стала рассеянно гладить ребенка по головке. Это был хороший знак: она возвращалась. Она уже вышла из леса, где, затаившись, Смерть шаркала косой по деревьям и теням. Все, что Джедди сейчас было нужно, — это передать кому-нибудь ребенка. Кому-нибудь милому. Кому-нибудь доброму.

Но верю я, однажды ты вернешься,
Хоть летом, хоть морозною зимой…

Матушка смолкла на какое-то мгновение, и пауза была полна спокойствия. Это еще приблизило возвращение Джедди.

Прижмешь меня к груди и улыбнешься,
Я буду ждать тебя, любимый мой…

Люди у двери плакали. Они навидались всякого. Чего только не увидишь в больнице, куда свозят людей из Коутбриджа, Эрдри, Беллшилла и Мадервелла! Джедди выбралась из леса и шла по снежному полю к тихой долине. В тишине раздавался только скрип ее шагов. Матушка знала, что сейчас происходит с Джедди. Песенка даст ей увидеть, что, когда все сказано и совершено, мы соединимся. Песенка приведет Джедди в край Единения. Туда, где соединяются все души. Она увидит своего ребеночка, как он идет по тропинке и улыбается. Но самое главное, Джедди увидит, что создание из света, навстречу которому идет ребенок, — это она сама, Джедди. Она сама после смерти. Матушка покажет Джедди, что наша земная жизнь — это лишь миг на пути к воссоединению. Матушка не знала, правда ли это, зато я знаю. Это чистая правда. И матушка пела:

Но если суждено мне высшей силой,
Тебя не видя, в мир уйти иной,
Ты приезжай. Найди мою могилу,
Встань на колени и побудь со мной.

И вот свершилось. Словно ряд кинокадров промелькнул перед Джедди. В залитых светом пространствах показалось надгробие. Джедди подошла поближе, чтобы разглядеть надпись. Она думала, что на камне будет выбито «Дэнни Харкинс» (второе имя Шона). Но то, что она прочитала, заставило ее улыбнуться, и испытать счастье, и увидеть правду в ее подлинном виде, а не в том, в каком она нам представляется. «Джеральдина Райли», — было написано на камне, и получалось, что умерла она в возрасте восьмидесяти шести лет, солидный возраст по любым меркам. И кто, как не Дэнни, подошел к могиле — статный бравый парень, — и провел по надписи рукой, и преклонил колени, и помолился за свою мать.

Радуйся, Мария, полная благодати…

Закончив молитву, Дэнни поднялся и скрылся в тихой долине, где Джедди видела саму себя, ждущую воссоединения с сыном. Они все были в долине — и матушка, и Старая Мэри, и даже люди, которых она встречала в детстве и едва помнила, и даже совсем незнакомые люди. Я тоже был там и все видел издали. Я издали все вижу.

Песенка матушки вернула улыбающуюся Джедди в палату, и они вместе пропели последний куплет синему младенцу, завернутому в белый платок.

В сырой земле мне вдруг теплее станет,
Ты только помолись, меня любя.
Лед скорби и отчаянья растает,
И я спокойно подожду тебя.

Когда песенка закончилась, Джедди прижала ребенка к груди, и сладкие слезы потоком полились у нее по щекам. Из коридора донесся слабый шум и стих. Это доктор и медсестры невольно захлопали в ладоши. Никогда не знаешь, на что может быть способен человек под давлением обстоятельств. Доктор и медсестры были смущены, но за их спинами уже собрались все Девочки, они смеялись и плакали одновременно и благодарили их за аплодисменты. Девочки знали, что матушка провела Джедди через лес к свету, и были счастливы. А Джедди видела свет, который не видел никто из них. Только особое заклятие или особые обстоятельства могут дать смертному возможность увидеть свет.

Так матушка спасла Джедди жизнь.

Когда все Девочки вошли в палату и обступили Джедди, медсестры поблагодарили матушку за песню и унесли ребенка.

Три дня спустя состоялись маленькие похороны.

С этого момента для Джедди началась борьба за саму себя.

Было ясно, что Джедди излечилась бы от перемежающихся приступов депрессии, будь у нее ребенок, о котором она бы заботилась. Будь у нее ребенок, она могла бы забыть свою боль. Прошли годы — как я уже сказал, не ведаю, сколько именно. Большой Шон со своей спермой не той крепости бросил Джедди, встретил другую птичку и за танцульками заделал с ней двоих детишек. Джедди сказала, что все это — вопрос везения. Сама она тем временем лично исследовала состояние генофонда Коутбриджа. Должен сказать, Коутбридж — это не то место, где можно легко подогнать форму отдельных кусочков, сложить их вместе и произвести на свет представителя высшей расы. С тех пор как картофельный голод пригнал сюда ирландцев, имело место основательное межнациональное скрещивание. Не хочу сказать ничего плохого, но высоколобых вы у нас вряд ли встретите. Это с точки зрения внешности. С точки зрения внутреннего содержания также имеются немалые странности. Вот сейчас вы смеетесь шутке своей подружки, а через минуту вполне можете вышибить ей мозги пустой бутылкой из-под пойла (конечно, пустой, не полной же). В психологии Коутбриджа превалирует либо смех, либо махач. Городу как таковому не повредит успокоительная пилюля (прозак, например) футов в десять в диаметре. Все эти крайности приводят к тому, что мальчишки так и не становятся мужчинами. Так что Джедди, когда она выходила на охоту, попадались одни мальчишки в обличье взрослых мужиков.

Правда, красивых пацанов в нашем захолустье хватает. Джедди и сама не уродина, поэтому удовольствие получали обе стороны. Частенько. Но Джедди не беременела. Как она ни старалась, ни одному из мужиков так и не удалось нажать на кнопку. Когда Большой Шон с Анной Маккартни окрестили своего второго ребенка, стало ясно, что на Шона возводили напраслину. Вина была на стороне Джедди. Это у нее яйца не попадали куда надо. Девочки скинулись по паре фунтов, и матушка со Старой Мэри свозили Джедди в Лурд. Туда обычно съезжаются раковые больные, калеки и прочие такие, но тут был особый