что я тебе скажу, Фрэнсис. У тебя наверняка есть вопросы по поводу продажи той собственности. Я бы хотел показать тебе бумаги, чтобы ты убедился, что каждый акр куплен у твоего отца по самой высокой цене.
– У меня нет никаких сомнений на этот счет, дядя Герберт.
– Не понимаю, почему я ничего об этом не знала? – пожаловалась Джулия.
– Потому что Ричард попросил, чтобы все операции остались между нами. Какие у него были на то причины, я никогда не спрашивал, – он обратился к Фрэнсису, – я купил все это для своего сына, для Лионеля. Я собираюсь отойти от дел. Я четверть века занимался сахаром и бананами. Достаточно долго. Пусть теперь сахар и бананы поддерживают меня. Через год в это время, а может и раньше, у нас с Джулией будет небольшое местечко в Суррее. Будем разводить розы, зимой – своя квартира в Лондоне рядом с молодой Джулией, а возможно, и в Каннах. Кто знает?
– Вы много работали и заслужили отдых, – сказал Фрэнсис. От него, казалось, ждали именно таких слов.
– Вы не знаете, как много. Великая депрессия началась в Вест-Индии. В 1923 году сахар стоил больше двадцати трех фунтов за тонну. А в 1934-м – пять фунтов. Начался голод и восстания, пожары и убийства. Потом появились профсоюзы. Не стоит обвинять рабочих, это было неизбежно. Но они вцепились в нас и сделались слишком сильными. Последние десять лет… – он покачал головой. – А еще природа. Наводнения. Ураганы, – он щелкнул пальцами, – сырость, вредительство. Главное, нужно разнообразить экспортные культуры. Я засадил большие участки какао. Лионель выращивает хлопок и аррорут. У него получается лучше, чем у меня. Это правда, поэтому я и передаю все в его руки. Он здесь родился и знает местную жизнь, как свои пять пальцев. Так же, как его жена.
– Кэт похожа на мужчину, – резко сказала Джулия. Герберт рассмеялся:
– Едва ли! Ты имеешь в виду, что Кэт понимает в сельском хозяйстве. Она помогает наряду с работниками и этим очень поддерживает Лионеля.
– Хорошо, что он крепко держит поводья, – сказала Джулия, – а то бы она все раздала работникам.
– Знаешь, она мне немного напоминает твою Ти.
– Ти? Чепуха! Ти всегда была спокойной и тихой. А Кэт обо всем имеет свое мнение.
Герберт немного помолчал.
– Я имел в виду, что они обе очень заботятся о животных и обо всем, что растет. Я запомнил Ти такой.
– Ты ничего не знаешь о Ти! Что ты можешь знать? Если уж на то пошло, я сама о ней очень мало знаю.
Марджори и Фрэнсис переглянулись. Герберт сменил тему разговора.
– Так ты, Фрэнсис, хочешь продать Элевтеру?
– Родителям нужны деньги.
– Я должна была предвидеть, – заметила Джулия, – что твой отец сделает состояние на деньгах с этих земель, вкладывая их в промышленность.
– Между тем, – сухо произнес Фрэнсис, – он вложил их в предприятие, которое не дало прибыли.
Бедный отец! Какое счастье, что не он сидит здесь лицом к лицу с Джулией!
– Непростая задача, – сказал Герберт. – Поместье плохо расположено, до него очень неудобно добираться. Как душеприказчик старого Верджила, я в свое время поломал над этим голову. Сначала я сдавал его парню, который думал, что сможет получить с него прибыль, но у него ничего не получилось и он вернулся в Англию. С тех пор оно заброшено, – он встал и прошел в другой конец террасы. – Иди сюда, Фрэнсис. Посмотри туда. Тридцать три тонны сахара с акра ежегодно. Это стало возможным благодаря механизации. А при Верджиле у мельничных колес зубцы были из гваякового дерева. Старик не вложил в модернизацию и десяти центов. Вот почему поместье будет трудно продать.
Фрэнсис вздохнул:
– Получу, что смогу. Кое-что я хочу отложить для своей матери и Маргарет. Вы видели Маргарет, поэтому знаете, что деньги необходимы.
Герберт положил руку Фрэнсису на плечо:
– Ты хороший сын. Поговори с Лионелем после свадьбы. Он тебе поможет.
– Марджори, если ты не привезла ничего подходящего, я могу подобрать тебе что-нибудь, – сказала Джулия. – Мы почти одного размера.
– Спасибо, думаю, что я обойдусь.
– Не сомневаюсь. Такие вещи я вижу сразу. Мне нравится твоя жена, Фрэнсис. Она нашей породы. Жизнь на острове, – продолжила Джулия, когда они поднимались по лестнице, – очень изменилась, особенно после войны. А до этого вы бы и не помыслили пойти на прием к губернатору не в костюме. Или даже на обед к друзьям. Но моя бабушка рассказывала мне о настоящей элегантности! Не Европа, а термальные курорты на Невисе были законодателями мод для лондонцев! Они проводили всю зиму в отеле «Бат». Ну разумеется, это было сто лет назад. Что ж, все меняется и мы меняемся тоже. Однако сегодня вы встретитесь со старейшими семьями острова. Хорошо бы Джулия уже приехала, четыре часа, она вымотается до церемонии…
Ее голос все еще звучал на лестнице, когда Марджори и Фрэнсис закрыли дверь своей комнаты.
– Да, – сказала Марджори, – ну и характер у твоей бабушки!
– И это все, что ты можешь сказать?
– А Герберт, пожалуй, очень мил.
