– Так и есть. Он мыслитель и оратор. Эти два качества не всегда идут вместе, но если так случается, получается несокрушимое сочетание. Николас достигнет многого.
Курсон шагал по комнате взад и вперед, засунув руки в карманы.
– Независимость позволит нам проявить инициативу. Из инициативы родится характер, национальный характер, с которым мы построим демократию. Но начинать нужно с сильного лидера, который может указать путь. Николас сильный, он будет бороться. Вы застали время больших перемен, мистер Лютер.
– То же самое говорил мне и дядя Герберт. Предостерегал меня.
– В другом смысле, я думаю, – улыбнулся Курсон. – Я обидел вас? Надеюсь нет.
– Нет, – спокойно ответил Фрэнсис, – если я собираюсь здесь жить, я должен знать все точки зрения.
– Это было бы мудро. Обычно владельцам больших поместий – а ими часто являются иностранцы – нет дела до того, что здесь происходит.
– Мне – есть дело. У меня много проектов – он замолчал, вспомнив идеи Кэт, – во всяком случае я хочу построить нормальное жилье для своих постоянных работников.
– Я слышал.
– Вы слышали?
– Я же говорил вам, на Сен-Фелисе новости разносятся быстро. Если вы начнете, а другие последуют вашему примеру, в чем я, к сожалению, сомневаюсь, это будет хорошее начало. Но мы можем проговорить так весь день, – Курсон поднял руки вверх. – Мне не стоит подрывать ваш энтузиазм своими словами, а то вы завтра же все продадите и уедете домой.
Фрэнсис покачал головой:
– Мой дом здесь.
Он почувствовал сильный интерес к этому человеку. Кембридж, почти белый и считает себя частью крестьян-негров.
– Расскажите мне что-нибудь о себе, мистер Курсон. Что значит для вас жить здесь, для такого… как вы.
– Не белого, вы имеете в виду?!
– И это тоже. Чего вы больше всего хотите?
– Начать с того, что я бы уничтожил ограничения и привилегии. Один человек – один голос. У меня нет собственности, я – арендатор, поэтому я не могу голосовать. Послушайте, мистер Лютер, на островах Карибского моря от девяносто пяти до девяноста восьми процентов населения – чернокожие люди, в той или иной степени. Очень немногие из них владеют собственностью, поэтому они даже не могут высказать свое мнение о том, как ими управляют.
– С таким положением вещей, конечно, нельзя мириться, но я слышал, что скоро все изменится. Может, уже в этом году. Но мне хотелось узнать именно о вас, о вашей жизни. Вы женаты?
– У меня есть жена, Дезире. Мы живем в городе.
– Дезире? Она не работает у Да Куньи?
– Да. Вы ее знаете?
– Я покупал у нее подарки на Рождество и на день рождения жены. Я давно ее не видел, редко бываю в магазинах.
– Она оставила работу. У нас двое детей, они в ней нуждаются.
Дождь совсем прекратился. С крыши и деревьев падали тяжелые капли. Сквозь дымку засветило солнце. Мужчины подошли к дверям.
– Мне хочется думать, что для моих детей… и для всех остальных мир будет лучше, – сказал Курсон. – Я оптимист.
– Будем надеяться, – пробормотал Фрэнсис. Странный человек, подумал он, и очень странная встреча. Внезапно он подумал об истории, о ее власти над победами и потерями, над добром и злом. Лионель и ему подобные сказали бы, что он такой же большой глупец, как и его отец. Но в этот момент он чувствовал себя способным опровергнуть их.
Фрэнсис перекинул через руку влажную куртку.
– Должен сказать, что за полдня вы рассказали мне об этих местах больше, чем кто-либо другой, за исключением, – он не знал, что заставило его произнести это имя, – моей родственницы, Кэт Тэрбокс.
– У нее есть сердце, – просто сказал Курсон.
– Я забыл, что вы ее знаете! Или ваша жена.
– Мы оба. Я познакомился с ней через своего тестя, Клэренса Портера. Они много работают вместе, в основном в Семейной консультации. Клэренс помогает с профсоюзными деньгами для строительства настоящей больницы, а Кэт вхожа во все нужные семьи. Правда, дело подвигается трудно. Те, кто могут, не хотят или отделываются символическими суммами. Кэт – редкая женщина, вы согласны?
– Я тоже так думаю, хотя не часто вижу ее. Они пожали друг другу руки на прощанье.
– Было приятно с вами познакомиться, мистер Лютер. Желаю вам удачи в ваших начинаниях.
– Я… вам следует навестить меня, – выпалил Фрэнсис.
– Вы серьезно? Или это означает: «заезжайте как-нибудь», то есть никогда?
– Я не говорю то, чего не думаю.
