Он избегал ее взгляда. Он смотрел на ее руки, на пальце не было изумрудного кольца. Он посмотрел вниз и увидел маленькую ящерку, скользнувшую на свободное кресло, что стояло в нескольких шагах. Она смотрела на него своими изумрудными глазами, и Фрэнсису стало не по себе.
– Джекко, – задумчиво сказала Кэт. – Хорошее имя, подходит ей. Кстати, как правильно? Имя должно подходить или наоборот?
– Да, давай-ка лучше поговорим об именах. Кэт, например – он заставил себя посмотреть на нее. – Да, тебе подходит только это имя. Кэт ассоциируется с веснушками и яркими огненными волосами. Маленькая, живая, любопытная и честная.
– Много болтает и слишком умничает. Так, а, Фрэнсис? Надо подумать, Фрэнсис – высокий и стройный. Им управляет разум. А еще… он очень добрый.
– Ты говоришь о святом, а не обо мне, – сказал он с легкостью, которой не ощущал. – Дай-ка я помогу тебе отнести все это в дом.
Он стоял с ней рядом, ставил в раковину тарелки и говорил, произнося слова, которые помимо его воли, желания, опережая его мысли, «соскакивали» с языка.
– Странно, но ведь мы и не поговорили-то толком ни разу с тех самых пор, как завтракали в городе. Это из-за тебя я остался в Элевтере! Это ты помогла мне решиться на это! Да, да, ты! С тех пор мы избегали друг друга, даже когда мы были вместе. Но зачем нам скрывать свои чувства от самих себя?
– Что? – крикнула она. – Что ты говоришь? Они смотрели в глаза друг другу. Казалось, она вот-вот упадет.
– Ты сказал, я скрываю, что? – прошептала она.
– Я сказал, ты… – он запнулся, речь его перешла в бессвязное бормотание. И тут она, действительно, упала, качнулась и упала в его объятие. Его охватило сильное, страстное желание, это желание вытеснило все остальное.
Они не знали, как долго стояли обнявшись, тесно прижавшись друг к другу. Смущение прошло, побежденное желанием, потребностью быть вместе. Оба понимали это и молчали. Она взяла его за руку и провела через холл. По узкой лестнице они поднимались наверх. Он чувствовал необыкновенную легкость, невесомость, словно не шел, а плыл, словно его несло, тянуло вперед сильное течение.
После ослепительного солнца на улице в комнате серо-белых тонов было довольно прохладно. Она задернула шторы, «впустив» сумерки. Сумерки и белизна их тел. Он увидел прекрасную старую кровать, слишком большую для этой маленькой комнатки. Фрэнсис заметил и красные зиннии в вазе на туалетном столике, а висящее над ним зеркало отражало линии, изгибы ее тела, бедер и движения его рук; он закрыл глаза, и все исчезло.
Они курили, облокотившись на подушки. Две струйки дыма от зажженных сигарет обволакивали две фигуры. Они говорили и не могли наговориться. Тысяча слов, вопросов, тайных мыслей – все самое сокровенное было высказано в эти минуты.
Когда он впервые заметил и выделил ее среди остальных женщин? Правда ли, что она с самого начала, в тот первый день в Элевтере влюбилась в него с первого взгляда? И неужели он до сих пор не знал это?
– Почему ты ушла от Лионеля? – спросил он.
– Спроси лучше, почему я вышла за него замуж.
– А почему?
Она положила голову ему на плечо:
– Это некрасивая история. Воспоминания причиняют мне боль. Я говорила тебе однажды, что семья наша была очень бедная. Знатный род, происхождение и прочая чепуха! Да ты, наверное, сам видел и знаешь все эти захудалые знатные семьи. В их домах со стен осыпается штукатурка, а холодильник стоит в гостиной, потому что на кухне течет крыша. Вечерние чаепития на террасе и полное отсутствие денег. Они и сейчас живут на острове, правда сейчас их меньше, чем раньше: корпорации стали скупать земли, – Кэт вздохнула. – Когда рвется последняя пара чулок, продолжаешь носить их, весело изображая, что ты только что порвала их и не можешь сию минуту сменить. О, как я страдала тогда! Лионель был строен и красив. Я и сама не ожидала – так быстро все произошло. Мы поехали с ним к Да Куньи, и он купил мне кольцо, которое стоило дороже, чем дом моего отца. Дом, в котором мы с тобой находимся. Дом, который я любила и одновременно презирала. Я была слишком молода, если, конечно, это может служить оправданием.
Подул ветер, солнце спряталось за угол дома, Кэт поежилась. Фрэнсис притянул ее к себе, укрыл покрывалом, стараясь согреть ее. Она теснее прижалась к нему.
– У него были очень милые родители, даже моя свекровь, твоя бабушка. Она – тяжелый человек, но она хорошо приняла меня. Я не могла понять, почему, но позже я узнала о девушке, которую любил Лионель. Помнишь? Конечно, он ни за что не женился бы на ней: она была полукровкой, в ее семье были цветные, но родители Лионеля боялись за него. Она очень красива. Она живет на Барбадосе, в Бриджтауне. Время от времени он ездит к ней. – Он обманул меня, женившись на мне. Но я его не виню: я обманула его тоже. Мы не любили друг друга.
– Значит между вами все кончено? Навсегда? – он знал ответ, но ему хотелось услышать это от нее.
– Да, по моей инициативе. Лионеля устраивало все, как есть. Ему это было удобно, но я повзрослела. Я знаю, на что способна. Мне больше не нужны его деньги, и я не принимаю его образ жизни, – она засмеялась. – Единственно, чего мне не хватает, так это лошадей! Я так скучаю по лошадям! Здесь их невозможно держать. Зато я содержу себя сама! Лионель хочет помогать мне. Он – очень добрый. Вероятно, доброта – отличительная особенность вашей семьи. Но Николас хорошо мне платит, у меня есть дом, и мне больше ничего не надо. На следующий год мы разведемся.
– Ты отважная и смелая! Ты великолепная! Ты очень красива, Кэт!
– Можно мне спросить тебя о Марджори? Или лучше не надо?
– Нет, – мягко ответил Фрэнсис. – Только не сейчас! И он снова подумал, последнее время он думал об этом постоянно, как все изменилось. Хотя сама Марджори осталась такой же. Милая, надежная, умная, утонченная – такой она была всегда. А он, он сам остался тем же? Все то же самое, только куда-то исчезла
