танцевать с ними, я сейчас возьму мои миски и вещи…
– Да, ты сделаешь это, – сказал Роберт. – Ты сделаешь именно это. Я подожду перед входной дверью. – Он повернулся и пошел по аллее, обсаженной деревьями.
Том и вся компания, и мужчины, и женщины, вошли в кухню вместе с Линн. Болтая, она позволила им помочь собрать вещи и загрузить их в машину, в то время как Роберт сидел в напряжении на колесе своей машины, и ужасный стыд охватил ее.
– Едем, домой, – приказал Роберт.
Его машина летела со скоростью пули. Она понимала, что он был взбешен, и, сознавая это, она сама становилась еще злее. Какое он имеет право? Что он о себе вообразил?
– Проклятье! – закричала она. Чтобы этот вечер, начавшийся так прекрасно, мог закончиться такой досадной неразберихой.
Он уже поставил свою машину в гараж и ждал ее на аллее, когда она подъехала к дому. «Я хочу заговорить первой, и я это сделаю», – подумала Линн.
– Ты был невероятно груб, Роберт. Я почти не узнала тебя, – произнесла она с полным самообладанием.
– Груб, ты сказала? Груб? Я пришел туда как муж, разыскивающий свою жену.
– Ты ужасно меня смутил. Ты знаешь это.
– Я был обеспокоен. Почти полночь, и ни слова от тебя.
– Если бы ты был так обеспокоен, ты мог бы позвонить по телефону.
– Я звонил, я же говорил тебе. Разве ты не слышала меня? И затем я пошел искать тебя, и не нашел на кухне. И где же ты была? Ты танцевала? Представь себе, танцевала! Танцевала!
– Я танцевала пару минут, и я собиралась уйти в ту самую секунду, когда ты пришел.
– Ты танцевала намного дольше, чем пару минут. И не пытайся отрицать этого, потому что я был там.
Пойманная на лжи, нет, не на лжи, а на безобидной выдумке в общем-то безобидном деле, в которое они были вовлечены, она разразилась гневными упреками:
– Ты стоял там за деревьями и выслеживал меня? Это унизительно. Мне бы хотелось думать, что тебе стыдно, Роберт. Когда ты прямо выскочил из темноты, ты чуть ли не испугал людей до смерти. Тебе не кажется, что они все подумали, что ты, должно быть, шпионил? Ты был ужасен. Ты не ломал бы комедию, подобную этой, если бы кто-либо из них был полезен тебе в твоем деле. В противном случае тебе безразлично, что ты говоришь людям.
– Это неправда. Однако правда состоит в том, что я и гроша ломаного не дам за кучку псевдоутонченных пустозвонов. Я узнаю этот тип с первого взгляда. Я ни чуточки не доверяю ни одному из них, в том числе Лоренсу.
– Ты всех критикуешь. Ты всегда недоброжелателен. Ты ни с кем не согласен.
Фары ее машины, которые она забыла выключить, освещали фигуру Роберта.
– Выключи фары, – рявкнул он, – или у тебя сядет аккумулятор. – И, повернувшись спиной, он поднялся по ступеням на заднее крыльцо.
Она выключила фары. Она настолько устала, что ей трудно было переставлять ноги, и ей трудно будет выдержать эту словесную войну, которая, как она прекрасно понимала, была еще далека от окончания. Глубоко вздохнув, она последовала за ним на крыльцо.
– Псевдоутонченные пустозвоны, – повторил он.
– Что это, Роберт? – спросила она. – Скажи мне, что заставляет тебя презирать людей, которых ты даже не знаешь? Что заставляет тебя так сердиться? Сам-то ты себе нравишься? – И, сказав так, она почувствовала слабый ожог от подступающих слез.
– Пожалуйста, – сказал он, – избавь меня от своей доморощенной психологии, миссис «Фрейд».
Он вытащил ключи и открыл дверь дома. Джульетта бросилась к ним, лая неистово, однако, увидев хозяев, прыгнула на Роберта и завиляла хвостом. Он оттолкнул ее.
– Не в настроении, Джульетта. Лежать! – И, резко повернувшись к Линн, он потребовал: – Я требую извинения. Сегодня ночью ни один из нас не сможет заснуть, пока я не получу извинения.
«Как прекрасное лицо может стать таким безобразным!» – думала она. В полутемноте ее щеки были бледно-голубыми, а глаза утонули во впадинах.
– Извинись, Линн.
– За что? За то, что я задержалась на час позже? За то, что я немного развлеклась? Ты мог бы войти и присоединиться к гостям. Том просил тебя.
– Ох, разумеется, если Том просит.
– Что означает этот саркастический тон, мне хотелось бы знать?
– Это означает, что мне не нравится то, как он смотрит на тебя, вот что.
– То, как он смотрел на меня, – сказала она с насмешкой. – Я не знаю, как он смотрел, потому что я не изучала выражения его лица, уверяю тебя. Однако если, – закричала она возмущенно, – однако если ему или кому-нибудь еще придет в голову немного повосхищаться мной, ты не имеешь права возражать. Не имеешь. Только не ты. Ты любишь, когда женщины увиваются вокруг тебя. Не говори мне, что не любишь, потому что я видела это тысячу раз.
Теперь ты послушай меня и не меняй тему разговора. Ну нет, с другой стороны, если ты уж затронула эту тему, я скажу тебе, что я никогда не поощрял ни одну женщину. Никогда. А также во всяком случае не
