Глафира отомкнула свой персональный сейф, открывавшийся при наборе только ей известного кода, и достала маленькую металлическую коробочку. По виду — обычный никелированный стерилизатор, в котором медсестры держат шприцы. В коробочке действительно находился шприц, уже заряженный наночипом и готовый к употреблению.
Как сделать укол китайскому ученому, чтобы тот ничего не заподозрил, Глафира знала наперед.
Дело в том, что профессор страдал от сильной наркотической зависимости. «Грехи молодости», как говорил он сам, доверив Глафире самую большую свою тайну.
Когда он был еще совсем молодым студентом, то решил поэкспериментировать на себе с наркотиками. Вот и довел себя до того, что зависимость стала почти необратимой.
Профессору стоило больших трудов побороть самого себя. Но время от времени он вводил себе состав собственного изобретения, который снижал тягу к наркотикам. Так, на всякий случай. Профессор верил в силу разума, но и от фармакологических средств не отказывался.
Только одна Глафира, за короткое время сделавшаяся доверенным лицом профессора, знала эту его тайну. Едва ли к нему пришли богатые клиенты, про ведай они о том, что их лекарь сам испытывает тягу к наркотикам.
— Глафира–сан, ты мой спаситель, — довольно приветствовал профессор Глафиру, появившуюся на пороге его кабинета с коробочкой в руках.
Заговорщицки подмигнув Глафире, он закатал рукав и присел на стульчик. Глафира протерла точку на плече спиртом и сделала укол. Она давно догадывалась, что уколы оказывали на профессора, скорее, психологическое воздействие, чем медикаментозное. Поэтому он не должен был почувствовать, что ему вводят совсем не то, что ожидал.
Не прошло и получаса, как профессор вышел из кабинета и прошел мимо Глафиры, сидевшей за столом в его приемной.
Глафира внимательно посмотрела на лицо китайца. Вроде бы все, как обычно. И голос тот же.
Профессор произнес, как всегда, вежливо?
— Глафира–сан, я еду в магазин Ло Хэя. Буду отсутствовать два часа. Проведите прием первичных больных без меня.
— Хорошо, профессор.
Магазин Ло Хэя — тайный притон, где продавались травы, контрабандой привезенные в Россию из стран Азии. Использование многих из них даже в Китае официально не разрешалось, потому что эти травки имели множество побочных эффектов. Но профессор Чжао Бин применял их осторожно — в допустимых, как он считал, дозах. Вот почему никто из его клиентов не скончался раньше отведенного ему судьбой времени.
Глафира проводила профессора до дверей и тут же позвонила Молоканову:
— Я сделала все, как вы просили.
— Не просил, а приказал! — крикнул раздраженный Молоканов. — Когда ты, наконец, поймешь, что по гроб жизни мне обязана!
Глафира опустила трубку и долго сидела с заплаканными глазами. Это же надо было тогда так влипнуть!
Но больше этих личных проблем ее интересовал еще один вопрос. Профессор сказал, что направляется к Ло Хэю. Но ведь сегодня «Праздник тысячи лун», и магазинчик контрабандиста закрыт.
Китайцы, в том числе и преступники, свято соблюдают национальные традиции, находясь даже за многие тысячи километров от дома.
Интересно, куда же в действительности уехал профессор Чжоу Бин?..
О том, куда направился профессор, знали лишь Молоканов и Водоплясов. Иннокентий, по приказу Аристарха, заставил несчастного профессора подчиняться инструкциям Молоканова. Теперь маленький китайский ученый Чжао Бин находился в полной власти Молоканова. Вживленный в его организм наночип превратил его в самого настоящего робота, мгновенно исполняющего любое приказание хозяина.
Прошло полтора часа после того, как он покинул собственный кабинет. В настоящий момент китаец находился в загородном доме Молоканова, куда его доставил на машине верный Боня.
Когда профессор покинул здание своей клиники, Боня уже поджидал его в условленном месте.
Повинуясь указаниям Водоплясова, профессор безропотно свернул за угол, уселся на заднее сиденье машины. Автомобиль сорвался с места и вскоре доставил Чжао Бина с тщательно завязанными глазами к хозяину.
Через пару минут профессор сидел перед Молока- новым, пристроившись на краешке стула, который был для него слишком высок. Сам Молоканов развалился в глубоком кожаном кресле. На столе лежал включенный диктофон.
Чжао Бин с остановившимся взглядом рассказывал Молоканову все детали своей богатой биографии. Эти подробности были столь захватывающими, что Молоканов слушал их, как детективный рассказ.
— Председатель Мао был мудрый человек. Он понимал, что одним лишь сборником цитат из его великих произведений войну не выиграешь. Требовалось нечто более серьезное. Нас, молодых студентов химического и биологического факультетов Пекинского университета, собрали однажды и привезли лично к нему. Председатель Мао разговаривал с каждым из нас. Он дал нам наказ и мы поклялись, что претворим в жизнь этот наказ самого великого человека Вселенной.
Молоканов не перебивал. Любая подробность могла оказаться важной.
— Великий Председатель Мао поручил нам разработать методику бактериологической и биологической войны. По его приказу для нас выделили помещение в горах, много денег, приборов, реактивов. Привезли подопытный материал: представителей городской интеллигенции, которых в годы «культурной революции» во множестве высылали в деревню на «трудовое перевоспитание». Там?то они и пропадали. Никто не интересовался после их судьбой. Родственники боялись, а друзей у них не было. Объявить себя другом «врага народа» — чистое самоубийство!
Аристарх слушал его совершенно бесстрастно: ни капельки сочувствия к «подопытным» не отразилось на его лице. Оно выражало не ужас, а, скорее, простое любопытство.
— Сначала — несколько исторических фактов, — продолжал меж тем Чжао Бин. — В середине восемнадцатого века англичане–колонизаторы Северной Америки всерьез планировали распространить оспу в индейских мятежных племенах. История умалчивает, было ли это сделано на самом деле или индейцев досконало обычное пьянство. Во время Первой мировой войны немцы заражали сапом и сибирской язвой лошадей в кавалерии противника, в частности французов. В девятьсот пятом году прошлого столетия в Петрограде был задержан германский агент с бациллами чумы. Чистая случайность спасла Россию от страшной эпидемии. А уже в шестнадцатом году турецкий врач Гамид Осман при участии немецких медиков заразил полтысячи русских военнопленных сыпным тифом.
— Это каким же образом? — поразился Молоканов.
— Турок заявил, что проводит прививку от малярии. Русские ему по наивности поверили, потому что он все?таки врач.
— Эти события очень важные, — нетерпеливо заерзал в кресле Молоканов. — И конечно же, все они весьма интересны. Но не пора ли переходить к нашим дням, профессор?
— Извините меня, я стараюсь ввести вас в суть вопроса, — поспешил оправдаться профессор и продолжил: — Во время Второй мировой войны, по заданию военного министерства и генерального штаба Японии были созданы специальные базы по производству смертоносных бактерий чумы, тифа и холеры — особые секретные формирования Квантунской армии. Эти части именовались номерами: «Отряд 731», «Отряд 100» и «Отряд «Эй-1644»». Полученное оружие применялось против войск и гражданского населения Монголии и Китая. Во время смертоносных экспериментов погибли тысячи и тысячи людей. Захваченная после войны документация частично попала в руки народной армии Китая.
Профессор закашлялся. Он вынул из кармана большой красный платок и вытер им вспотевший лоб. Казалось, у него начался приступ лихорадки. Молоканов понял, что до этого дня Чжао Бин старался изо всех сил забыть свое прошлое, а эта сегодняшняя исповедь заставила его заново пережить страшные дни в лабораториях Председателя Мао.
— Сотрудники японского «Отряда 731», руководимого Исии Сиро, изучали на американских военнопленных степень восприимчивости организма человеке к разным инфекциям. Японцев интересовал
