разгоряченный купленной за «гонорарные» деньги водкой. Короче, все были при деле, и никто не подозревал о нависшей над ними опасности.
От стены здания отделилась тень и двинулась к Боне. Тихий голос сообщил:
— Шеф, с телефонами все в порядке, отрубил напрочь, а мобильники сами поразбивайте.
Оглядев свое «войско», Боня удовлетворенно хмыкнул и оглянулся на «ауди». Убедившись, что номер тщательно замазан грязью, он вставил два пальца в рот и пронзительно свистнул в сторону своей банды.
Парни радостно заорали, загоготали и засвистели в ответ. И через секунду стая озверевших от предвкушения крови парней ворвалась в здание, все сметая на своем пути.
Охрана полегла первой. Старички–вахтеры не успели привстать с шатающихся стульев, как тут же оказались под ногами улюлюкающей толпы, которая моментально затоптала их. По телам бедных пенсионеров прошлось множество ног. Старички даже не пытались что?либо предпринять и остались лежать на полу недвижимые. Лишь один из них тонко и жалобно скулил.
А толпа понеслась дальше, растекаясь по этажам и далее — по кабинетам.
Кто?то из журналистов выскочил в коридор, но тут же упал под ноги толпе, забитый железными трубами.
Люди пытались уклоняться от ударов, но тем самым лишь возбуждали ярость нападающих. Сила ударов утраивалась.
По всем этажам валялись тела, люди плавали в лужах крови, в последнем усилии пытаясь защититься, прикрывая головы, которые все равно пробивали ржавым железом.
Из кабинетов доносились вопли избиваемых сотрудников, напрасно пытавшихся соорудить подобие баррикад из столов и шкафов, но жалкая фанерная мебель не могла противостоять дикой, тупой силе. Все двери были выбиты, по зданию летали листы бумаги, доносился грохот разбиваемых компьютеров и прочей оргтехники.
Боня, не торопясь, брел по зданию и довольно улыбался. Убедившись, что вся техника приведена в полную негодность, а сотрудникам обеспечено долгое пребывание на больничных койках, Боня отдал приказ к отступлению.
Поначалу его не послушались. В здании еще оставались три–четыре группы насильников, которые уже несколько раз «пропустили» по кругу молоденьких сотрудниц газеты и все никак не могли остановиться.
Боня молча вытащил пистолет и пару раз пальнул в потолок. Насильники поняли, что с ними никто не собирается шутить и поспешили смыться, на ходу застегивая штаны и оставляя после себя истерзанные тела молодых сотрудниц…
Эта акция наделала такого шума, что несколько дней подряд только о ней и трубили во всех средствах массовой информации, всерьез заставив призадуматься скептиков.
Страх перед эпидемией продолжал успешно раскручиваться в прессе и на телевидении. Молоканов видел, что его денежки расходуются не зря.
Население бросилось к народным целителям, атаковало поликлиники, люди обрывали телефоны Министерства здравоохранения. Все хотели знать одно: когда же государство примет меры, чтобы обуздать грядущую эпидемию? Никто не хотел умирать.
Молоканов уже подумывал о том, что пора переходить к осуществлению следующего пункта плана и запускать информацию о Чжао Бине и его «чудесном» восточном средстве, которое поможет «от всего».
Но неожиданно появилась проблема, с которой нужно было срочно разобраться. И появилась с той стороны, с какой вовсе и не ждали.
Бывший приятель Сергея Дроканя Семен Бергис, с которым они вместе трудились когда?то в агентстве «Факсинтер», был смертельно обижен невниманием со стороны своего друга. При распределении заказов на статьи о «чуме двадцать первого века» Дрокань то ли забыл о Бергисе, то ли специально обошел его с выгодной халтурой. Факт остался фактом — деньги прошли мимо Бергиса.
Все можно было бы повернуть назад, и Дрокань готов был подкинуть Семену работенку — две–три статьи, пару интервью, даже дать ему целую полосу, что тоже стоило немалых денег. Но Бергис заартачился, встал на дыбы, пошел на принцип, и Дрокань разозлился не на шутку: он просто послал бывшего друга к известной матери.
Бергис был из породы тех, кто мстил незамедлительно и как можно больнее. Он начал с того, что быстренько сварганил и опубликовал материал, в котором намекнул на то, что вся эта «атипичная истерия» финансируется из некоего таинственного источника. А лицом, являющимся распорядителем кредита и уполномоченным по средствам массовой информации от этого таинственного источника, был небезызвестный Дрокань, гений «желтой» журналистики.
Поняв, что ему одному не справиться, Дрокань кинулся за помощью к Молоканову. Сразу догадавшись, чем это может грозить, Аристарх, не раздумывая, тут же вызвал Боню и дал ему приказ немедленно «решить вопрос».
По своему спецназовскому опыту Боня знал единственный способ «решения вопросов». Поскольку самому мараться не хотелось, то дело это он поручил Рваному, решив, что того совсем не лишним будет повязать кровью. Да и сам Рваный был не прочь «тряхнуть стариной» и вспомнить армейские навыки.
Рваный знал по опыту, что «гнилая интеллигенция» всегда пытается себя обезопасить и прячет на всякий случай где?то бумажки с компроматом. Поэтому первоначальный план — банально шлепнуть Бергиса в подъезде — не годился.
Боня сразу согласился с Рваным. Но и вломиться в Дом журналистов как заурядные громилы они не захотели. В его квартире постоянно находились жена и двое маленьких детей. Брать на себя убийство детей у Рваного рука не поднималась, несмотря на всю его кровожадность. Что?то такое оставалось у него в душе, что не позволяло ему лишать жизни невинные создания.
Боня сумел разговорить живущего на одной площадке с Бергисом пьянчужку–пенсионера. Тот поведал немало интересного про своего соседа «журналистика». Из всего мусора Боня выделил одно. Подумал и собрался сыграть на этом.
На следующий день в квартире Бергиса раздался телефонный звонок. Радостный женский голос сообщил ему, что его семья, которая является постоянным покупателем товаров в сети универмагов «Седьмой континент», выиграла по номеру своей льготной карточки билеты в дорогой аквапарк.
Надо сказать, что Семен терпеть не мог большой воды — озер, морей, даже бассейнов. И поэтому никогда не ездил с семьей на море. Об этом поведал Боне пьяненький пенсионер. Понятно, что глава семейства категорически отказался посетить аквапарк даже бесплатно, однако не захотел отказать в этом удовольствии своей жене и детям.
Не успели члены его семейства прыгнуть в бурлящую воду бассейна с искусственной волной, как Рваный уже входил в квартиру Бергиса, выдав себя за курьера журнала «Огонек». Других журналов Рваный просто не знал, а этот обожал за красивые фотографии.
Ничего не подозревающий Семен открыл дверь и тут же был оглушен ударом по голове, умело нанесенным при помощи молотка для отбивания мяса. Еще несколько минут ушло у Рваного на то, чтобы подтащить Бергиса к тяжелому креслу в кабинете, усадить и привязать при помощи мотка упаковочного скотча. Рот его он также предусмотрительно заклеил, потому как знал, что от «интеллигенции» можно ожидать любую пакость: не дай бог, заорет во весь голос.
Затем Рваный привел Бергиса в чувство с помощью ватки, смоченной в нашатыре. Нашатырь, равно как молоток и скотч, Рваный предусмотрительно захватил с собой. Их беседа длилась недолго. Точнее, это был монолог громилы.
Его интересовал ответ на один–единственный вопрос:
— Отвечай, гадюка, где бумажки, что ты насобирал про пневмонию?!
При этом Рваный предложил Бергису показать глазами на место, где спрятаны «бумажки».
Поначалу Семен лишь таращил безумные глаза и что?то мычал. Рваный немного прижег ему руки зажигалкой, но бедняга словно очумел и не реагировал на пытку.
Рваный подумал, щелкнул зажигалкой и поднес ее к носу несчастного. Когда зажигалка оказалась прямо напротив лица, он резко увеличил высоту пламени, которое попало точно в ноздрю и подпалило там
