волосы.
Под Бергисом словно бомба взорвалась, так высоко он подпрыгнул. Но Рваному, разозленному оттого, что тот не сразу сдался, захотелось наказать строптивого журналиста. Он вытащил из кармана опасную бритву, раскрыл ее, медленно отрезал у Бергиса кусочек уха и на глазах своей жертвы тут же съел, жмурясь от удовольствия.
Удовольствие было так себе, но Рваного когда?то учили, что такие штуки действуют на людей безотказно. Сработало и на этот раз. Бергис напрягся, замычал от страха и уставился куда–то в угол, на полки с папками.
Вскоре Рваный собрал все бумаги, на которые указал ему Бергис, и сложил в заранее принесенный черный мешок для мусора.
Бергис с надеждой во взоре, с залитым кровью лицом, смотрел на своего мучителя и молчал, полагая, что, выполнив требование бандита, сохранит себе жизнь.
Но Рваный решил по–своему «отблагодарить» покладистую жертву, то есть умертвить журналиста быстро и безболезненно, не травмируя его психику перед смертью.
Зайдя за спину Семена и ухватившись обеими руками за его подбородок, Рваный одним мгновенным движением сломал ему шейные позвонки.
Ликвидировав возможные препятствия к осуществлению своего плана, Молоканов приступил к распространению информации о «чудо–вакцине», якобы изобретенной профессором нетрадиционной медицины Чжао Бином.
Ясно, что информация пошла через каналы все того же Сергея Дроканя. Он лично постарался сделать так, чтобы этой информации был придан таинственный, мистический восточный колорит.
В статьях о вакцине и Чжао Бине вспоминали к месту и не к месту о далай–ламе, тибетских монахах, монастыре Шаолинь, магических знаках «муонг», периодически появляющихся в пустыне Гоби на песке и занимающих громадные пространства.
Публиковалась придуманная лично Молокановым биография Чжао Бина, в которой, разумеется, были опущены эпизоды, связанные с его работой над биологическим оружием во времена тоталитарного режима председателя Мао.
Из вновь испеченной легенды следовало, что Чжао Бин «учился у самого Ли Чжэня, верховного хранителя божественных знаний», доставшихся ему от таинственных «путешественников в вечности», которые якобы посетили нашу планету много веков назад. Получалось, что знания Чжао Бина многократно превышают все знания, накопленные до него в области медицины.
В биографии также разъяснялось: целитель потому не был до сих пор никому известен, что лишь сейчас, в двадцать пером веке, получил разрешение открыть человечеству тайну достижения совершенства и исцеления от самых злых недугов, поскольку «21» — число «морового поветрия», то есть — вселенской гибели и Армагеддона.
Молоканов так увлекся сочинительством, что временами сам всерьез начинал верить во всю эту чушь.
Наступил самый сложный этап. Предстояло убедить власти, что без помощи Чжао Бина государству никак не обойтись. На этот счет у Молоканова имелись кое- какие соображения.
Для начала он встретился с Позиным и поведал тому (под большим секретом, разумеется), что Чжао Бин — потенциальный спаситель человечества. Аристарх изо всех сил старался быть осторожным и не переигрывать. Он ни в коем случае не хотел показаться Позину человеком, склонным к мистике и оккультизму. Зная Позина, он понимал, что тот, будучи человеком «реальным», предпочитал иметь дело с такими же.
Внимательно выслушав приятеля, Позин заявил, что ему нужно взять день–другой на размышление. Как известно, Александр всегда старался избегать крупных изменений в своем давно устоявшемся распорядке жизни.
Предложения, полученные от Молоканова, естественно, привлекали его, но, поскольку Позин всегда гордился своей абсолютной лояльностью к старому другу Долоновичу, с которым давно не виделся, и потому счел бы своего рода предательством неожиданный переход в команду Аристарха. Во всяком случае, следовало согласовывать все это с Долоновичем. Интересная работа есть интересная работа — это Доло- нович всегда понимал и уважал.
Все эти дни Молоканов провел, как на иголках. Хуже всего было то, что он не знал, что ему предпринять в случае отказа Позина сотрудничать. Он старался об этом не думать, что получалось плохо, и топил волнение в бутылке дорогого виски «Чивас Ригал» двадцатилетней выдержки.
Позин позвонил ровно через день и спокойным тоном сообщил, что Аристарх может смело приказать своему другу, китайскому профессору, готовить документы для Министерства здравоохранения.
Молоканов едва сдерживал радость, вслушиваясь в голос Позина. Он только было задумался, каким же это образом Позину удалось протолкнуть его идею в министерство, как тот сообщил интересную деталь. Он предложил Молоканову («для ускорения процесса») внести в список тех, кто имеет отношение к разработке и созданию вакцины, одного из ответственных работников министерства.
Молоканов мгновенно все понял и внутренне восхитился Позиным. Из всех возможных вариантов тот выбрал самый безошибочный, последовав принципу «чтобы решить проблему — надо найти человека».
На прощание Александр уверил приятеля, что у того не будет трудностей в министерстве, но если возникнут «сопутствующие проблемы», их ему придется решать самому. Позин прекрасно видел всю перспективность ситуации, но собирался подключиться к ней, когда она достигнет своего пика.
Что такое «сопутствующие проблемы», Аристарх понял через неделю, когда получил сообщение от проныры Дроканя, который знал все на свете, что депутат Государственной Думы Апотенков подготовил запрос в правительство и намерен подать его на ближайшем заседании. С неимоверным трудом и за большие деньги, полученные от Молоканова, Дрокань раздобыл черновик запроса.
Запрос был составлен тем чудным канцелярским языком, который понимают только чиновники. Продравшись сквозь странные обороты речи и длиннющие предложения, Молоканов дочитал текст до конца. Депутат желал, узнать: на каком основании, да еще на государственные средства, создается лаборатория, руководить которой будет китаец?
Апотенков негодовал по поводу подрыва авторитета российской науки, которая и так в загоне. Он обильно цитировал российскую прессу, взахлеб обсасывающую научный «подвиг Чжао Бина». Депутат иронично заявлял, что «этот китаец», похоже, становится при Российском правительстве кем?то вроде Гришки Распутина. Если так дело дальше пойдет, к нему начнут бегать за советом по любому вопросу государственной политики. И тогда получится, что граница с Китаем у России не на Дальнем Востоке, а в Москве.
Нетрудно было догадаться, что Апотенков действовал от имени неких сил, которые сами были бы не прочь погреть руки на истерии вокруг атипичной пневмонии. Но для начала требовалось ликвидировать непосредственную угрозу в виде китайца, которого никто и в глаза не видел (Молоканов предусмотрительно приказал тому «залечь на дно»). А затем можно перехватить инициативу и доить государственный бюджет, сколько душе угодно, благо народ уже изрядно напуган призраком эпидемии.
Аристарх страшно обозлился. Ведь это он, Молоканов, подготовил почву для вакцинации населения. А теперь его хотят нагло «выставить из дела», словно он — владелец конкурирующего ларька на привокзальной площади!
Узнав, что ближайшее заседание Госдумы произойдет через десять дней, Молоканов приказал Боне немедленно действовать.
Привычный ко всему, Боня задумался. Одно дело — газетка под защитой двух инвалидов или проживающий в собственной квартире журналист. И совсем другая история — депутат, государственные человек, с которого глаз не спускают секретные службы. Можно, конечно, бросить на крышу его машины мину или пальнуть из гранатомета с обочины дороги. Но очень вели ка вероятность облажаться, а тогда депутата упрячут глубоко и тогда его уже не достать. А хозяин сроки дал жесткие.
Поразмыслив, Боня понял, что надо действовать нагло, но расчетливо. На этот раз он решил задействовать Тимура. Что?то тот совсем грустный последнее время ходит, да и вид у него для этого дела подходящий, простецкий.
