— Ну, говори же! Ведь как интересно!
— Да, ему стало лучше, а меня он крепко прикрутил. Все держал за руку, смотрел преданно и без конца говорил: «Доченька моя, душенька, радость, не уходи, не оставляй меня, я вблизи тебя оживаю, а как нет тебя, — тоска набегает, страх под кожу заползает. Пойдем обедать со мной, в библиотеку спустимся, — я тебе о жизни своей расскажу». И все за руку держал, обцеловал ее всю. Ну вот… А когда мы улетели, он сник, потух, звонил каждый день, по часу говорил. А теперь вот и сюда ждет. Когда же Борис ему сказал, что разведется со мной, Иванов-старший чернее тучи стал. И будто бы так ему говорил: «Если разведешься, все миллиарды ей отпишу». Вот и притих Иванов-младший, о разводе не заговаривает.
Помолчала Нина.
— Теперь ты знаешь все, любимый. А уж как нам поступить, мы решим вместе.
В полдень они подъезжали к оранжевому дворцу.
Километра за два до дворца Сергей попросил остановить машину.
— Я выйду здесь, — сказал Сергей, доставая из багажника свою дорожную сумку.
— Здесь? Но почему?
— Так нужно, Нина.
Огляделся по сторонам, увидел большой валун, лежавший в двадцати метрах от дороги. Показывая на него, сказал:
— Под ним будем оставлять для вас записки. Мне надо ехать в Констанцу.
— На чем же ты поедешь?
— На катере или на попутной машине, — тут до Констанцы недалеко. Устроюсь там в отеле, буду ждать Костю.
— Но зачем же тебе добираться на попутных? Садись за руль, подвези меня к вилле, а там у хозяина я попрошу для тебя машину. Скажу, что вы оба охраняете нас с Анной.
Подумав, Сергей согласился.
И через минуту они были уже у парадного въезда в виллу. Швейцар показал им путь к гаражу. А здесь у открытых ворот гаража стоял человек в светло-желтых брюках и белой безрукавке, с непокрытой седой головой. Смотрел на Нину, улыбался, тянул к ней руки. И когда та приблизилась, по-отечески обнял ее, поцеловал в щеки.
— Я ждал вас целую вечность. Теперь уж не отпущу, и не думайте, не надейтесь. Будете меня лечить только вы.
— Силай Михайлович! Вот охранник, — мой и моей подруги Анны.
— Да, я с ней познакомился. Прелестная у вас подруга, и, как я слышал, она пишет книги. О-о!.. Такая подруга делает вам честь. Ну так…
— Мы ожидаем другого человека, он приедет в Констанцу. И его надо встретить.
— Ну а я… Чем могу служить?
— Нужен автомобиль.
— О, господи! Делов-то!.. Ну а эта «Волга» — чем не автомобиль?
— А можно на ней?
— Да ради Бога!
Повернулся к Сергею спиной, будто его и не было, повел дорогую гостью во дворец. Сергею же только того и надо было. Сел в машину и хотел сдать назад, но Силай повернулся, поманил его. Подал ему свою визитную карточку.
— Если возникнут проблемы, покажите властям. Здесь телефон моего секретаря.
Нину крепко держал за руку.
Через галерею они прошли в сад, и Силай показал беседку, куда приглашал ее войти. Сам он шел тихо, трудно дышал, то и дело брался рукой за сердце, точно хотел убедиться, на месте ли оно. Нина все замечала, но держалась беспечно.
— Вы гуляете? Хорошо.
Силай показал на кресло за столиком, сам сел напротив и, превозмогая боль, с радостью и надеждой смотрел на Нину.
— Я ждал вас. Поверил в магию ваших слов. Я ведь и через океан перелетел, и вас на ногах встречаю, — все от вас, от вашего чудодейства. Надеюсь, и теперь…
Вынул из кармана таблетку, бросил в рот.
— Да, глотаю, но все-таки держусь.
— Возобновим сеансы, а таблетки — за борт, в море. Купаться будем, — вы же молодой. А? Силай Михайлович!
Глаза Силая блеснули вдруг загоревшейся надеждой, он выпрямился, откинул назад голову и смотрел на Нину так, будто в ней одной видел свое спасение и смысл жизни.
— Есть люди, излучающие свет. Неужто и вправду в красоте заключена энергия космоса? Сказал же наш пророк и провидец Достоевский: красота спасет мир. Я сейчас смотрю на вас и слышу, как по жилам моим разливается энергия. И будто бы боль сердца отступает. Часом назад приехал сын и с первых же слов испортил настроение. Я сказал: уходи с глаз долой и не показывайся. На него даже мой пес зарычал.
При этих словах поднялась большая остроухая овчарка, лежавшая до того на песчаной дорожке. Пес подошел, лег у ног хозяина. Силай ему сказал:
— Это наша Нина. Ты помнишь, как гулял с ней в Сан-Франциско? Ну вот и хорошо, вспомнил. Нина любит нас, а мы любим Нину. Очень, очень любим.
Подошел с подносом камердинер Силая — старик с архиерейской бородой и пышными усами, Данилыч, из русских эмигрантов, он же Флавий, как частенько называл его Силай, якобы ввиду его сходства с историком иудеев.
— С приездом, сударыня, — поклонился гостье и стал расставлять блюда.
— Заказал для вас рыбу, — помню, как вы любили ее там, во Фриско.
— Благодарю, Силай Михайлович. Мясо теперь и вовсе не ем.
На овальном столе из уральского малахита Данилыч ловко и эффектно расставлял тарелки из китайского фарфора, золотые вилки, ножи, лопаточки, ложки и ложечки. Излучали аромат и дразнили аппетит маринованная минога, копченый угорь в янтарном желе, байкальский омуль. В хрустальных, отделанных серебром графинах веселым разноцветьем играли соки. Было много салатов, приправ, и все это в царской, сверкавшей филигранной отделкой посуде. Изысканная сервировка отражалась гладью зеленого стола, множилась, создавая иллюзию движения, полета, и от этого натиска красоты и совершенства у Нины кружилась голова, она мысленно благодарила хозяина за устроенный ей праздник.
— Где моя подруга? Вы, верно, спрятали ее?
— Подруга ваша? Мы показали ей ее апартаменты. Она очень хороша и умна. Но и она не может сравниться с вами. Я в Штатах слышал о прихоти миллиардера Хаита, он будто бы каждую новую «Мисс Америку» — победительницу конкурса красоты — приглашал к себе на обед и за час общения платил миллион. Мне же судьба подарила радость общения с вами, и не час, не два я мог лицезреть вас, а целые дни, недели, месяцы. А теперь хотел бы тешить себя надеждой видеть вас все время. Ну, скажите, может ли что сравниться с нашим домиком? Я его назвал «Шалашом». Хорош шалашик, а?..
Он кивнул на виллу, фасадная сторона которой с крыльцом и парадным входом открывалась в просветах липовой аллеи.
— Ваши окна будут выходить на море, оно плещется у стен «Шалаша». Там тоже есть беседка. В любое время дня и ночи вы будете слышать шум моря, наблюдать движение кораблей, считать звезды.
— А моя подруга…
— Мы поселили ее рядом с вами, на той же стороне, — ей приготовили две комнаты. Борис просил их для своего секретаря Ратмира Черного, а для себя — ваши комнаты, но я их отослал на третий этаж. Там тоже хорошо, но не так. Вы всё посмотрите сами, надеюсь, вам понравится.
Иванов разлил вино, поднял свой бокал. Но Нина его остановила:
— Силай Михайлович! А вы забыли наше условие, — полностью исключить спиртное.
— Ваша воля! Я — пас.
Отставил бокал с вином, поднял над головой руки.
