поклонении римским богам, Эмилиан руководился тем соображением, что в случае исполнения епископом требований указа примеру епископа последуют и все другие члены христианской Церкви. Без сомнения, тем же соображением руководился и император, направляя свой эдикт прежде всего против представителей духовенства. Но, по-видимому, в указе не заключалось ясно выраженного требования, чтобы христиане принуждаемы были к отречению от Христа или к хуле на Него, как это было во времена Декия. Правительство как бы убедилось в бесполезности подобных требований, а может быть император Валериан, славившийся умением понимать людей и ценить их таланты[641] и имевший возможность несколько ближе познакомиться схристианами, не считал предосудительным исповедание христианской веры и желал только, чтобы христиане, исповедуя своего Бога, поклонялись и римским божествам. Таким образом, он как бы предлагал христианам воспользоваться тем видом терпимости в отношении к религиозным культам, каким пользовались другие национальные религии различных народов, входивших в состав всемирной Империи. После жестоких гонений при Марке Аврелии и Декии подобное предложение казалось правителям провинций выражением особой снисходительности и милости в отношении к христианам. Вот почему и правитель египетской провинции начинает свою речь с приведенными к нему лицами указанием на человеколюбие и снисходительность императоров Валериана и сына его Галлиена. «Я уже устно беседовал с вами о том человеколюбии, какое наши властелины оказывают вам. Они дают вам возможность спастись, если вы захотите обратиться к тому, что сообразно с природой, поклонитесь богам, охраняющим царство их, и забудете о противном природе. Что вы скажете на это? Не думаю, что вы будете неблагодарны к человеколюбию их, когда они направляют вас к лучшему». На слова правителя св. Дионисий отвечал исповеданием веры во единого Бога, Творца и Промыслителя вселенной: «Не все поклоняются всем богам, — сказал он Эмилиану, — но каждый только тем, которых признает. Мы исповедуем единого Бога и Творца всяческих, вручившего и царство боголюбезнейшим императорам Валериану и Галлиену. Его-то мы почитаем, Ему поклоняемся и Ему постоянно молимся о царстве их, чтобы оно пребывало непоколебимым».—«Кто же препятствует вам, — возразил на это Эмилиан, — вместе с богами по природе поклоняться и этому, если только Он — Бог? Вам приказано почитать богов, и именно тех, которых все знают». Одновременное поклонение различным божествам, очевидно, не представляло ничего странного в глазах образованных римлян того времени: правителю казалось, что все культы имеют одинаковое право на существование, и если какой-либо из них заслуживает предпочтения, то конечно культ богов, известных всем. Но для христианина одновременное поклонение богам языческим и Богу христианскому было равносильно совершенному отречению от веры, и св. Дионисий кратко и твердо ответил Эмилиану, что христиане не поклоняются никакому другому Богу, и что он не отступит от своего убеждения и никогда не перестанет быть христианином, так как считает своим долгом повиноваться более Богу, нежели людям. Убедившись из этого ответа, что напрасно было бы ожидать от христиан какой бы то ни было уступки, Эмилиан закончил допрос следующими словами: «Вижу, что вы неблагодарны и бесчувственны к милости наших императоров. За это вы не останетесь в этом городе; вас пошлют в пределы Ливии, в местечко, называемое Кефрон; это место я избрал по повелению наших императоров. Ни вам, ни другим ни под каким видом не будет дозволено делать собрания или посещать так называемые усыпальницы. А кто не явится в назначенное мною место или найден будет в каком-либо собрании, тот сам создаст для себя опасность: в надлежащем надзоре недостатка не будет. Ступайте же, куда вам приказано».
По распоряжению Эмилиана, приговор его немедленно приведен был в исполнение. Несмотря на свою болезнь, св. Дионисий должен был в тот же день отправиться в Кефрон. Это была небольшая деревня, находившаяся вблизи ливийской пустыни. Св. Дионисий никогда не слышал об этом селении, не знал даже его названия, однако отправился туда с бодрым духом и без страха. За ним последовали многие из жителей Александрии и других местностей Египта, так что св. Дионисий скоро увидел около себя весьма значительное число верующих. Жители города, посещавшие своего епископа в изгнании, давали ему возможность поддерживать сношения с александрийской паствой, и св. Дионисий не переставал заботиться о том, чтобы в городе не прекращались богослужебные собрания. Отсутствуя телом, он присутствовал на этих собраниях своим духом и поддерживал мужество верующих. Христиане, изгнанные из города или же удалившиеся из него добровольно, также устраивали богослужебные собрания в местах своего заточения. Впоследствии, вспоминая о бедствиях, перенесенных александрийскими христианами во время гонений, св. Дионисий в одном из своих пасхальных посланий писал: «Всякое место нашей скорби было для нас местом и торжественного собрания — деревня ли то, пустыня, корабль, гостиница или темница».[642] В Кефроне многочисленное стечение братьев также позволяло св. Дионисию устраивать многолюдные богослужебные собрания и составить великую Церковь. Правда, жители этого селения, не просвещенные евангельским учением, встретили св. Дионисия и его многочисленных спутников недружелюбно, преследовали их и били камнями, но мало-помалу отношение их к св. Дионисию изменилось. Своей проповедью св. Дионисий склонил многих язычников оставить идолов и обратиться к истинному Богу, так что в самом изгнании своем усматривал действие Промысла Божия, направившего его туда, где он мог посеять первые семена слова, которого ранее они не принимали. Успех евангельской проповеди, без сомнения, был великим утешением для св. Дионисия.
Известия о деятельности Александрийского епископа в изгнании и о богослужебных собраниях христиан в различных местах заточения скоро убедили Эмилиана, что императорский эдикт не достиг своей цели: сосланный в изгнание епископ управлял своей паствой и из места ссылки, богослужебные собрания не прекращались ни в городе, ни в других местах Египта, и самое изгнание епископа послужило только к распространению христианства. Вероятно, вследствие этих известий, а может быть и вследствие ожидания или появления нового указа, ознаменовавшего собой начало более суровой фазы гонения Валериана,[643]Эмилиан приказал всем христианам, рассеянным в различных местах Египта, явиться в Мареотский округ и каждой христианской общине назначил известное селение. Мареотский округ был еще более дикой и пустынной местностью, чем Кефрон, хотя и находился ближе к Александрии. Сосредоточивая всех сосланных христиан в этом округе, Эмилиан, по-видимому, хотел усилить наказание христиан, а с другой стороны — облегчить для себя возможность в случае надобности схватить всех изгнанников. Св. Дионисию приказано было поместиться вблизи Коллутиона, вероятно, небольшого селения в Мареотском округе. Это селение находилось около большой дороги, и правитель Египта поместил здесь св. Дионисия с той целью, чтобы его можно было взять прежде других. Перемена местопребывания сначала была весьма неприятна для св. Дионисия. Его беспокоили слухи о том, что вновь назначенное для него место часто подвергается нападениям разбойников и населено одними язычниками. Но он немедленно успокоился, когда ему напомнили, что это место находится ближе к городу и потому легко может быть посещаемо александрийскими христианами. Благодаря близости к городу св. Дионисий мог устраивать богослужебные собрания еще чаще, чем в Кефроне. По-видимому, во время гонения Валериана христиане из среды простого народа хотя и не исключались из числа преследуемых, однако они не были разыскиваемы, как во время гонения Декия. Отсюда становится понятным, каким образом целые толпы христиан могли беспрепятственно посещать находящихся в тюрьмах или в ссылке исповедников, которыми были по большей части члены клира или богатые и знатные миряне. Вследствие своего высокого и влиятельного положения, св. Дионисий всегда первый подвергался ударам гонения; правда, правитель и теперь пощадил его жизнь, однако ему пришлось испытать множество беспокойства и страданий всякого рода и помимо ссылки. Имения его были проданы, он лишен был принадлежавших ему гражданских прав и вообще должен был переносить всякого рода бедствия и несчастья.'
Кроме тяжких бедствий, перенесенных св. Дионисием вследствие прямых распоряжений правителя египетской провинции, Александрийскому епископу суждено было во время гонения Валериана испытать клевету со стороны одного из египетских епископов по имени Герман. По свидетельству Евсевия,[644] Герман старался распространить худую молву об Александрийском епископе и, насколько можно судить по содержанию послания, написанного св. Дионисием в защиту от обвинений Германа, обвинял св. Дионисия в пренебрежении своими обязанностями во время гонений Декия и Валериана, утверждая, будто при Декии св. Дионисий обратился в бегство с целью избежать преследования,[645] а при Валериане не позаботился об устройстве богослужебных собраний перед отправлением в ссылку. По общепринятому в древней Церкви обычаю, в начале каждого гонения епископы собирали своих пасомых, убеждали их хранить веру во Христа и поддерживали мужество тех, которые страшились предстоящих бедствий. На этих собраниях совершалось
