откусывает от вас кусок за куском и затем бросает огрызок под ноги прохожим…
Нет, я ничего не имею против, когда меня съедает ребенок. Особенно если он делает это без уговоров и не очень морщится. Люблю слышать о себе: «наливное», «сладкое как мед». Но иногда меня выплевывают со словами: «фу, кислятина!» или «оскомину набивает!» Обидно! Впрочем, о вкусах не спорят. Одни предпочитают Антоновку обыкновенную, другие Ренет Симиренко, третьи Джонатан. А вы попробуйте Мелбу или Сары синап — букет, скажу вам, отменный. Да и каждый из десяти тысяч моих сортов найдет своего сторонника.
Любой диетолог подтвердит, сколь я полезно. Мой состав… Хотя зачем это вам? Вы, люди, не в обиду будет сказано, меньше всего думаете о пользе. Иначе бы не отравляли себя табачным дымом и не гнали из меня кальвадос.
Эрих Мария Ремарк советовал: «Ешьте побольше яблок… Яблоки продлевают жизнь! Несколько яблок в день — и вам никогда не нужен врач!» Он же (как это похоже на вас, людей!) воспел кальвадос.
И так было испокон веков. Помню, Иван Грозный…»
— Что ни говорите, Луи, — заявил Милютин, — но мы ни черта не разумеем в разуме. Чем он отличается от рассудка?
— Вот вы, например, человек рассудочный, — сказал Леверрье.
— Следовательно, вы — разумный. Я вас правильно понял? Античные философы были убеждены, что рассудком познают относительное, земное и конечное, а разумом — абсолютное, божественное и бесконечное. Ну и много ли вы преуспели в познании абсолютного?
Леверрье погрозил пальцем:
— Оставим в покое древних. Помнится, Гегель говорил о рассудочном разуме и разумном рассудке!
— Но он же обвинил рассудок в метафизическом понимании действительности, противопоставив ему диалектику разума, — парировал Милютин. — Наш спор отдает софистикой: по современным представлениям, разум опирается на рассудок. Они дополняют друг друга. Рассудок классифицирует факты, систематизирует знания, а разум рождает гипотезы, стремится за пределы познанного! Так вот, говоря, что мы не смыслим в разуме, я поступаю как человек безрассудный, но весьма разумный.
— Добавьте — однообразный, — поморщился Леверрье. — Всегда стараетесь заморочить голову. И, надо признать, это вам удается. Подозреваю, что вы не случайно ополчились на разум. Ну, выкладывайте, чем он вам не угодил?
— Понимаете, Луи, я не хочу касаться философских определений разума. Допустим, они безупречны. Но для меня это как дистиллированная вода — не отравишься, зато и не напьешься. Вероятно, человек отвлеченных понятий удивится: что же еще надо?
— И на самом деле, что еще?
— Формулу. Всего лишь формулу — простую или сложную, неважно. Предпочитаю словам математические соотношения. Слова можно трактовать и так и этак, формулы — однозначно.
— И что даст вам формула? — поинтересовался Леверрье не без сарказма.
— Отвечу вопросом на вопрос. Что появилось раньше: яйцо или курица?
— Издеваетесь?
— Ничуть. Да, на этот вопрос не ответили пока лучшие умы человечества. Может быть, они тогда знают, что первично: разум или рассудок? Разум стремится за пределы существующей системы знаний, но эту систему создает рассудок, который раскладывает знания по полочкам. Однако добывает их разум!
— Квадратура круга! — понимающе кивнул Леверрье.
— Ну, в отличие от нее эта задача разрешима. И будь перед глазами формула, можно было бы сказать: рассудок — аргумент, разум — функция или же наоборот.
— Не все подвластно формулам, — покачал головой Леверрье.
— Все! — убежденно возразил Милютин.
— Так за чем же стало дело?
— Пытаюсь. Не выходит. Никак не могу подобрать математический аппарат. Детерминированное многообразие? Гиперкомплексное множество? Башня полей? Вся загвоздка в граничных условиях…
— Значит, на сей раз вас постигла неудача? — сочувственно спросил Леверрье.
— Не совсем. Я построил модель. Пока еще не разума — рассудка. Вот она, — Милютин протянул яблоко.
— Ну, знаете, — возмутился Леверрье, — я еще не окончательно спятил!
— Ешьте! — повелительно сказал Милютин. — А потом продолжим разговор.
Леверрье нерешительно откусил яблоко и явственно услышал: «Вам когда-нибудь приходилось быть съеденным? Б-р-р!!! Какой-нибудь…»
Неизвлекаемый корень
— Что вы знаете о времени?
— А что знаете вы? То, что написано в энциклопедиях? Мол, время — основная, наряду с пространством, форма существования материи, состоящая в закономерной координации сменяющих друг друга явлений… Но мне это ни о чем не говорит.
— Я знаю о времени многое, если не все, — произнес Милютин, стряхивая пепел.
— Например?
— Что это четвертое измерение…
Леверрье разочарованно хмыкнул:
— Сейчас вы начнете излагать азы теории относительности…
— Не торопитесь, — прервал Милютин. — С тремя измерениями все ясно. А вот четвертое… Почему единица первых трех измерений — метр, а четвертого — секунда, непосредственно с метром не связанная? Совсем как в старом анекдоте: шли четыре приятеля, трое в пальто, четвертый — в университет.
— Так, может, вы придумали новый анекдот? — съязвил Леверрье.
— Судите сами, анекдот это или… Я рассматриваю время не как паритетную с пространством форму существования материи. Нет двух разных форм, нет пресловутого пространства-времени, есть просто пространство, лишь оно одно!
— Вы предлагаете измерять время… в метрах?
— Не столь примитивно, Луи! Надеюсь, будучи инженером, вы не успели забыть алгебру? Помните, что такое действительное число?
— Странный вопрос… Это… ну… число вещественное…
— То есть положительное, отрицательное или ноль. А мнимое?
— Послушайте, Милютин! Вы что, устраиваете мне экзамен?
— Нисколько, просто рассуждаю с вашей помощью. Отвечу сам: действительное число становится мнимым, если его умножить на неизвлекаемый квадратный корень из минус единицы.
— Но при чем здесь время?
— При том, что первые три измерения имеют действительную единицу, а четвертое — мнимую! Положение любого тела в прошлом, настоящем и будущем можно задать комплексным вектором. Его действительная составляющая — равнодействующая трех геометрических измерений…
— А мнимая — время?
— Да, измеренное в метрах, умноженных на корень из минус единицы.
Леверрье наморщил лоб:
— Допустим. Но какая разница, в чем измерять время?
— Сейчас поймете. Мы привыкли к тому, что время течет. На самом же деле никуда оно не течет, как не может бежать куда-либо дорога, хотя мы тоже говорим: дорога бежит. Вселенная движется по пространственным траекториям, в том числе по траектории четвертого измерения.
