Глава 12
Форму одежды на пробный выход Урманов объявил парадную. Для всего экипажа, за исключением машинной команды.
— Чего ты выпендриваешься, Серега? — ворчал Павел Русаков. — Канал все равно закроют, ни встречных, ни поперечных не будет.
— Первый выход — для корабля праздник. Вам ли это объяснять, товарищ инженер-капитан третьего ранга!
— Запаса… — уточнил Павел.
— Сегодня запас, завтра у нас!
— Вот когда стану твоим подчиненным, тогда и будешь из меня веревки вить…
Внешне все выглядело обычным. И реденький строй швартовых команд в носу и на корме, и небольшая группа провожающих на причале, и два обвешанных автопокрышками, похожих на ощетинившихся ершей буксирчика, которые уже натянули упругие лесы стальных канатов. Но Урманов, смотревший на все это с внушительной высоты ходового мостика, заметно волновался. В голове роились напыщенные мысли об исключительности нынешнего события и о своей причастности к истории. Разве всякому выпадает честь выводить в море головной корабль новейшего проекта?
С причала и сам командир, одетый в черные брюки и белую тужурку, с большим призматическим биноклем на груди, выглядел эффектно. Почувствовав внимание, Урманов поднес к глазам бинокль, навел его на провожающих.
У самой воды стояли девушки-маляры во главе со своей бригадиршей. Урманов немного подкрутил тубус резкости бинокля, и лицо молодой женщины придвинулось совсем близко. Надменно застыли серповидные брови, легкая улыбка шевелила ярко накрашенные губы. В отличие от подруг, одетых в спецовки, Кармен была в ярко-малиновом брючном костюме, плотно облегающем ее фигуру.
Сергей невольно залюбовался ею, потом, спохватившись, опустил бинокль в перешел на другое крыло мостика.
Примерно через полмесяца после свадьбы он случайно встретился с Ириной на палубе. Коротко поздоровавшись, хотел быстро пройти мимо, но невольно остановился под ее пристальным взглядом.
— Вы пореже ставьте в наряд моего мужа, товарищ командир, — с усмешкой произнесла она. — Все- таки у него медовый месяц.
Сказав это, она повернулась и мигом скрылась в ближайшем люке, а он продолжал стоять, обалдело смотря ей вслед…
Ни к одной женщине не испытывал Урманов такого двойственного чувства: коробила ее внешняя развязность, и вместе с тем развязность эта иногда казалась Сергею нарочитой, Ирина словно бравировала ею.
Во время свадьбы невеста была так хороша, держалась с таким скромным достоинством, что оттаял даже грозный свекор Андрей Иванович Русаков. Когда поздно вечером молодых проводили из ресторана, он придержал Урманова за локоть и сказал вполголоса, чтобы не расслышали другие: «Слушай, Сергей, похоже, у нашего Гошки губа не дура?» Урманов тогда молча кивнул в ответ.
А потом стало заметно, как переменился Игорь после женитьбы: отутюженная форма, сдержанность в отношениях с сослуживцами. Только что из динамика корабельной трансляции прозвучал его уверенный доклад: «Первая стартовая батарея к бою и походу готова!»
«Надо вызвать Игоря наверх, — словно оправдываясь перед самим собой, подумал Сергей. — Пусть с женой попрощается…» Хотя в прощании не было нужды, выход рассчитан всего лишь до вечера, да и то если все механизмы окажутся в порядке.
— Лейтенант Русаков приглашается на мостик, — включив тумблер, сказал в микрофон командир.
Вскоре на трапе послышались торопливые шаги, в ходовую рубку вбежал запыхавшийся Игорь.
— По вашему приказанию… — начал было он, но Урманов жестом остановил его.
— Станьте на правое крыло мостика, Игорь Андреевич, и проследите за отдачей швартовых. Будете докладывать расстояние до причала.
— Есть, стать на правое крыло… — недоуменно пробормотал Игорь.
Урманов тут же перешел на противоположное крыло ходового мостика, стал смотреть, как попыхивают длинными трубами закопченные до самых кончиков мачт портовые буксирчики.
Наверх поднялся взъерошенный, как всегда, Павел Русаков в расстегнутом пиджаке, похожем на разлетайку.
— У меня все в норме! — радостно воскликнул он. — Можно отходить!
Урманов вопросительно глянул на стоящего рядом портового лоцмана. Как ни заедало самолюбие, но Сергей понимал, что подлинным командиром «Горделивого» на пробном выходе являлся этот грузноватый пожилой человек в совторгфлотской тужурке с тремя шевронами. Но фамилия лоцмана нигде не будет значиться, кроме вахтенного журнала, в истории останется фамилия первого командира крейсера.
— Можно сниматься, — вынул изо рта прокуренную трубку лоцман.
— Отдать кормовые! — торжественно, как на параде, скомандовал Урманов.
— Кормовые на борту! — опередив командира швартовой команды, доложил лейтенант Русаков.
Ближний к корме буксирчик выпустил шапку серовато-бурого дыма и натужливо двинулся вперед.
— Отдать носовые! — дал команду на бак Сергей.
Стальная громадина бесшумно отделилась от причала и боком поплыла к середине ковша.
— Носовые на борту! — снова послышался голос Игоря Русакова. — До стенки пятьдесят метров!
Буксиры, радостно попыхивая трубами, вывели крейсер на осевую линию фарватера и застопорили ход. Отсюда, с заводского ковша, должно было начаться первое в его жизни самостоятельное плавание.
Было тихое солнечное утро. Искрилась чуть подернутая маслянистой пленкой вода, словно вся была засыпана серебристой рыбьей чешуей. Неподвижно застыли зеленые липы в небольшой рощице на противоположном берегу, и, словно поддавшись всеобщему оцепенению, дремали тысячи лошадиных сил в многоярусном чреве «Горделивого».
Урманов трепетными руками, будто совершая некое таинство, перевел рукоятки машинных телеграфов на «товсь», мелодично тенькнули сигнальные звонки совместившихся стрелок — из машины мигом отрепетовали команду. Командир снова глянул на лоцмана, тот согласно кивнул, и Урманов поставил оба телеграфа на «малый ход». Ему почудилось, что по всему огромному телу корабля пробежала нетерпеливая дрожь, словно по спине призового скакуна, которому отпускают поводья. Крейсер легонько качнулся и послушно тронулся с места. Мелкая волна легкими разводьями обтекала его острый свежевыкрашенный форштевень.
— Поехали! — радостно воскликнул Павел Русаков, вытирая носовым платком вспотевший лоб. — С тебя бутылка коньяка, Серега!
Урманов не ответил. Вцепившись обеими руками в шершавый поручень, он зачарованно смотрел на ласково журчащую вдоль борта волну, переводил взгляд на медленно плывущие назад низкие, опушенные зеленью берега канала, и всем его существом владело горделивое чувство первопроходца. Жалел только о том, что не видит его в эти минуты отец.
— Вправо помалу, — негромко произнес невозмутимый лоцман. Главный старшина Хлопов чуть пошевеливал рычажок манипулятора, такой непривычный на месте традиционного, обшитого медью рулевого колеса с отполированными матросскими ладонями рукоятками.
На поднятой осанистым крейсером волне покачивались навигационные вехи, приветливо взмахивая цветными голяками. Немного поодаль выпрыгивали из воды любопытные рыбешки, оставляя на поверхности быстро гаснущие оспины.
Мерно гудели, постепенно набирая силу, машинные вентиляторы, над палубными надстройками вращались распахнутые раковины антенн, встречный ветерок старался развернуть на гафеле алое полотнище государственного флага.
Смотря на мачту, Сергей Урманов думал о том, насколько символично, что на испытаниях корабль
